Книга Дети павших богов, страница 233 – Карисса Бродбент

Я уже не знал, камень Шрама у меня под ногами или залитые кровью плитки родного дома. Я не знал, тянется ли мое пламя к Нуре, или к Кире, или к жителям Сарлазая. Заботливо возведенная в сознании стена расползлась, как бумага.

Но я рвался вперед, не позволяя себе упасть на колени. Здесь, внизу, моя магия стала дикой, яркой, жаркой, как никогда. Наши силы столкнулись, и вспышка от удара поглотила обоих, отбросила к противоположным стенам расщелины.

Я толчками втягивал в себя воздух. Мокрые от пота волосы липли ко лбу. В обволакивающем тумане Шрама мы с Нурой таращили глаза – словно оба не ожидали встретить в противнике такой силы.

Я согнул пальцы, вызвал на кончики огонь.

И мы начали сызнова.

Я стою в своей спальне фамильного поместья.

«Смотри, Макс. Как раз сегодня выбралась из своих шелков».

Рука Киры протягивает мне стеклянную коробочку. В ней маленькая красная бабочка. Ее крылышки охватывает огонь. Я поднимаю взгляд – лицо Киры разъедает гниль.

Нет.

Я в Шраме сражаюсь за свою жизнь, за жизнь Тисааны, за ненужный мне титул. Мир вздрогнул – это я ударился спиной о стену. Некогда переводить дыхание. Некогда медлить. Я оттолкнулся, ушел от следующего удара Нуры и рванулся к ней.

Нет.

Я в Сарлазае. Нура смотрит на меня. Я ей доверяю. Я ее люблю. «Если они хотят гадить в собственную постель, пусть сами в ней и спят».

…Ты всегда так упорен…

Нет.

Я склоняюсь над Нурой, вокруг нас ревет наша магия – свет и тьма, огонь и страх грозят размозжить друг друга. Она загородилась от меня клинком – но мой крепче. Она смотрит большими глазами, и за гневом, за смертельной решимостью я различаю страх. Она сбивает стойку.

На миг я вижу слабину. Один удар в горло – если не промедлить, я мог бы его нанести.

Но удар был бы смертельным.

Я промедлил. Нацелился не в горло – в плечо, задержал руку. Она успела ответить.

Нет.

Я в своем старом доме – после Сарлазая, после гибели семьи. Я тону, тону в горе, в гневе, в ярости. Нура рядом. Она стягивает с себя одежду. Ее тело обезображено шрамами ожогов. Она ползет ко мне, шепчет мне на ухо: «Это твоя работа».

Нет.

«Да. И ты решил, что способен править? Ты уничтожал все, к чему прикасался».

Шрамы Нуры под моими пальцами. Шрамы Тисааны.

Искореженные, залитые кровью очки Атраклиуса.

«Все, что любил».

Горящая бабочка. Лицо Тисааны – она машет мне, и двери Башен смыкаются за прощальным взмахом.

Нет.

Нет!

Я здесь, в Шраме. Сражаюсь за титул верховного коменданта. Сражаюсь за все.

Загустевший от магии воздух обжигал мне глаза, кожу. Щиты, выставленные Нурой против окружившего нас пламени, начинали слабеть – щеки ее покраснели, блестели от пота, волосинки на лбу скукожились от жара. Вздумай я вообразить себе конец света, мне бы представилось что-то в этом роде – когда даже знакомая неумолимая мощь земли уступает дикому, неудержимому разрушению.

Я сделал выпад, она уклонилась. Я зашел сбоку. Ударил – сбил ее с ног. Но и я плохо держался на ногах – она потянула меня за собой. И оказалась сверху, сжимая нож в одной руке, заносядругую, на которой искрила магия. Клинок вылетел у меня из руки. Я мог бы притянуть его обратно одной магической нитью. Но не стал. И Нура не пустила в ход ножа. Сталь осталась далеко позади. Здесь оружие уже ничего не значило.

Передо мной разворачивались воспоминания. Магия Нуры рвала ткань моей памяти, а я отражал ее одной силой воли. Ее глаза ярко блестели.