Книга Дети павших богов, страница 145 – Карисса Бродбент

– Максантариус.

Что-то во мне оборвалось при звуках этого голоса.

Да, голос принадлежал Тисаане. Но слова были не ее. И не ее выговор.

Я поднял взгляд. Из блестящих разноцветных глаз Тисааны на меня смотрел Решайе.

Я закрыл книгу, спросил глухо:

– Гдеона?

– Отдыхает. Она очень устала. Как и я.

– Зачем ты здесь, если так устал?

Лицо Тисааны было спокойным, задумчивым, губы сложены, как у глубоко задумавшегося ребенка. Ни ярости, ни гнева. Для Решайе – необычное выражение.

– По твоим словам, я не знаю, что такое любовь. – Морщинка у нее между бровями стала глубже. Ладонь прижалась к груди. – Любовь похожа на открытую рану? Как будто кожу содрали. Вскрыли грудь. Так должно быть? Все так… раскрываются?

Я моргнул.

Какой странный вопрос. Я не находил ответа.

Мне вспомнилась ночь, когда я помогал Тисаане выпутать волосы из застежки платья после бала Орденов. Я тогда тонул в ее запахе, в своем желании, и она, посмотрев через плечо, проникла взглядом так глубоко, что увидела меня – даже то, что я хотел бы скрыть от всего света.

– Любовь пугает? – шепнул Решайе.

Не знаю, почему я ответил:

– Да. Ужасает.

– От нее больно. Тебя видят. Тебе дают то, что ты будешь оплакивать. Напоминают о том, что уже потеряно.

Этот взгляд – знакомый и незнакомый – снова скользнул ко мне.

– Мне хотелось окружить тебя стенами, чтобы мы с тобой были одинаковыми. Если тебе никого не увидеть, ты увидишь меня. Но, думаю, я теперь понимаю… горе.

Решайе перевернулся, веки Тисааны дрогнули и закрылись.

– Она скоро проснется, – угасающим голосом прошептал Решайе. – Ей снишься ты. Ты знал?

Он ушел, не дождавшись моего ответа, ускользнул в глубокий сон, но между бровями остался след вопроса.

На следующее утро Тисаана наконец очнулась.

Мы победили.

Проснувшись – а мне казалось, будто я проспала миллион лет, – я увидела рядом Макса. Он рассказал, чем кончился бой, и прибавил к моим смутным воспоминаниям свои, отчетливые до хруста. Назвал счет потерь и рассказал о купленной этой ценой победе.

Зерит овладел столицей.

– Так войне конец, – пробормотала я.

– Должно быть, так. Правда, Зерит пока об этом не объявлял. Хотя воевать ему больше не с кем.

Мне стало не по себе. Я наблюдала за постепенным распадом Зерита, видела, как ссыхается его разум, и теперь поймала себя на мысли, не отыщет ли его болезненная подозрительность новых врагов в тенях, отброшенных его непомерным возвышением.

Но взгляд Макса отвлек меня от этих мыслей: он морщил лоб, на щеке напрягся маленький мускул.

– Что? – Я заморгала, глядя на него.

– Сегодня утром я нашел у тебя записку.

Я замерла. Я точно знала, о какой записке речь: с просьбой Фийры навестить ее бабушку. Стоило вспомнить, в горле встал комок.

– Так… Там тебя и взяли?

Я кивнула. Наверное, он хорошо меня знал и услышал несказанное, потому что голос его стал убийственно тихим.

– Ловушка. Вот почему ты решила вернуться туда после боя.

И снова молчание заменило ответ.

От его гнева загустел воздух.

– Ты сражалась за них как никто другой. А они тебя продали. Это даже не жестокость – это тупость.

С языка у меня сами собой сорвались придуманные для них оправдания:

– Ты так говоришь «они», будто они все одинаковые. А это один человек. Некоторым всегда будет трудно поверить…

– Тисаана, я ведь думал, что опоздал. – Он не повысил голоса, но от звучавшей в нем боли я вся сжалась. – Я думал, что, ворвавшись во дворец, найду твой труп. Я думал, что сбываются показанные Илизатом видения. Мне никогда в жизни не бывало так страшно. Никогда.