Книга Мать смерти и рассвета, страница 74 – Карисса Бродбент

Что именно?

Его просьба звучала как полнейшая бессмыслица. Что я должна сотворить? Бабочку? Пламя? Змею?

– Да что угодно подойдет, – безмятежно ответил Кадуан, когда я не выдержала и задала этот вопрос.

Но я не могла создать бабочку без магии Тисааны. Не могла вызвать пламя без искры Максантариуса. Я просила хоть каких-то вариантов, но, как утверждал Кадуан, он не мог уточнить, что́ мне нужно сотворить.

– Почему нет?

– Потому что это не скажет ничего полезного ни одному из нас.

– Это ты не говоришь мне ничего полезного.

Кадуан загадочно улыбался в ответ и просил попробовать еще, с каждым разом все настойчивее.

Дни шли один за другим. Вазы оставались пустыми. Просьбы Кадуана все более напоминали требования. Мое раздражение вырывалось наружу. Очередная ваза разлеталась вдребезги.

В безуспешных попытках прошло уже пять дней. Мне надоело. В груди поселилось тяжелое чувство,и каждый раз, когда я видела разочарование Кадуана, оно становилось все более удушающим.

Хватит. Я была готова попробовать, но я не знала, на что соглашаюсь. Я понятия не имела, что, пытаясь чего-то добиться и терпя раз за разом неудачу, я начну чувствовать себя такой же беспомощной и загнанной в ловушку, как тогда – в белизне, белизне, белизне.

Я бесполезна. И тогда, и сейчас я бесполезна, беспомощна и одинока.

От одной этой мысли дыхание участилось. Я схватила со стола стакан с водой и подняла руку.

Кадуан поморщился.

Но вместо того, чтобы швырнуть стакан на пол, в последний момент я стиснула пальцы. И давила изо всех сил, пока ладонь не пронзила острая боль.

– Все напрасно. У меня ничего нет.

Признание сорвалось с языка легко. Я невольно вспомнила стальной разум Тисааны и то, как тщательно она скрывала свои тайны от посторонних глаз. Я много раз наблюдала, как она прячет нежеланные мысли глубоко в темных закоулках разума – тех, где в то время обитала я.

Сейчас я осознала, что слабее ее. И как повелитель магии, и как повелитель своего пустого разума.

– Ты плохо стараешься, – сказал Кадуан.

В какой-то степени я обрадовалась вспышке гнева. Он казался намного желаннее боли.

Я резко повернулась к королю и в два шага очутилась на другом конце комнаты, вплотную к его лицу, но он даже не вздрогнул.

– Плохо стараюсь? Мы провели в этой комнате пять дней, и ты говоришь, что я плохо стараюсь?

На щеке Кадуана дернулся мускул.

– Пять дней я наблюдаю, как ты бегаешь по кругу. Эф, я пытаюсь помочь тебе.

Мне было необходимо дать выход гневу, разбить что-нибудь вдребезги. Я потянулась за другим стаканом, но Кадуан схватил меня за запястье:

– Ты выше этого.

Его пальцы обожгли кожу.

– Тогда скажи, чего ты от меня хочешь.

– Я хочу, чтобы ты задумалась. Чтобы прислушалась к тишине и что-то в ней нашла.

– Что именно?

– Я не могу тебе этого сказать.

Он еще крепче сжал мое запястье – рука даже слегка заболела. Мне понравилось это ограничение. Оно оказалось первым, отдаленно знакомым ощущением за последние пять дней, словно меня носило по морю, а сейчас наконец-то удалось ухватиться за трос.

Я наклонилась к нему, искривив губы в усмешке.

– Что, по-твоему, я могу там найти? – прошипела я. – Внутри меня нет ничего, кроме тишины. Я не понимаю, как кто-то может жить в таком пустом мире.Мне нужно чувствовать… чувствовать…

Я запнулась. Слова не могли выразить того, что я хотела описать, и пришлось сдаться.