Книга Мать смерти и рассвета, страница 22 – Карисса Бродбент

Внезапная боль пронзила руку, и я зашипела.

– Прости, – пробормотал Саммерин. – Соединяю разорванный нерв.

Я бросила быстрый взгляд на свое запястье, но тут же поняла, что совершила ошибку, и немедленно пожалела о ней.

Саммерин, нахмурившись, рассматривал мою руку, уже не в первый раз возвращаясь к загадочной метке. Золото образовало замысловатый узор, похожий на паутину, который бежал вниз с кончиков пальцев, оплетая ладонь. Паутина заканчивалась у запястья, где металлические полоски истончались до невидимости. На ощупь они отличались от плоти – плотнее и холоднее, словно металлические, – но не мешали сжимать и разжимать кисть.

– А у Ишки нет никаких идей относительно того, что это такое?

– Он сказал, что посмотрит повнимательнее, когда вернется.

Мятежный фейри едва успел взглянуть на мою руку, прежде чем не слишком бережно опустил меня на землю и снова улетел. Очевидно, он занимался каким-то важным делом, и я сильно ему помешала, отклонившись от плана. Все давно привыкли к его повадкам. Ишка приходил и уходил, когда ему заблагорассудится, часто исчезал на несколько дней или недель, не сказав никому ни слова. Но мы находились не в том положении, чтобы жаловаться. Наш таинственный союзник и приносимая им информация стали ключом ко многим победам над треллианцами. Ишка считал народ фейри своим главным противником, а каждый ударпо Треллианской империи ослаблял ее могущественных друзей.

– Хм.

Саммерин выглядел обеспокоенным. Хотя в последнее время он постоянно так выглядел.

– Чем бы оно ни оказалось, не думаю, что это оружие, – ответила я, с досадой сжав свободную руку в кулак. – Во всяком случае, уж точно не могущественное.

Могущественное настолько, чтобы проникнуть в Илизат.

Мне не пришлось выражать досаду вслух – по крайней мере, Саммерину. Он прекрасно знал, что заточение Макса занимает все мои мысли. Последние несколько месяцев я просто разрывалась напополам. Мятежники нуждались во мне. Я отдала им все, что могла. Встала во главе бунтующих рабов, делилась с повстанцами последними крупицами магии, мечтами о будущем, планами, умением находить общий язык с людьми.

Но оставалось многое, чего я не могла им дать, потому что половина моего сердца томилась в тюрьме за сотни миль отсюда.

– Это ты сейчас так говоришь. – Темно-карие глаза Саммерина смотрели с иронией. – Но мы оба прекрасно знаем, что ты все равно попытаешься выжать из этой штуки все возможное.

Я усмехнулась.

Конечно, он прав. Наедине с ним я могла позволить себе высказывать сомнения, но на людях я надежно держала их в узде. Я постараюсь разузнать все, что возможно, об этом проникшем в меня артефакте, а всех остальных и себя буду уверять, что он поможет освободить Макса. И даже думать не буду об иных вариантах.

Нет, никаких сомнений вслух – слишком много им чести.

– Ты прав, – произнесла я.

– Я всегда прав.

– И я никогда об этом не забываю.

– Умная женщина. Определенно, слишком умная для Макса.

При звуке этого имени в палатке стало нечем дышать.

Улыбка Саммерина угасла. Он спрятал глаза.

Я нахмурилась: выражение лица целителя показалось мне странным. Но не успела я спросить, в чем дело, в палатку вошли Серел с Филиасом.

– Ого, твоя рука выглядит намного лучше, чем час назад, – радостно заявил Серел по-теренски и поцеловал меня в макушку. – Отлично. Больно было?