Книга Янтарь рассеивает тьму. Каин, страница 207 – Люцида Аквила

– Кроме того, из мира мертвых не рекомендуется что-то выносить в мир живых, – сухо напомнил Ривер.

– Ой, скажешь тоже, – протянул Фельсифул, покосившись на него. – Если вынесем небольшой кувшинчик вина и тут же разопьем, мир не развалится. Пока мы гостили у владык, мне удалось попробовать изумительное на вкус вино – такого здесь не сыскать! На Дне перерождения нача́л этот напиток однозначно должен быть, – сказал он Люциану и причмокнул, сложив пальцы в форме цветочного бутона.

Люциан задумался, стоит ли выносить вино из мира мертвых, потому что оно и впрямь было вкусным и достаточно крепким, чтобы захмелеть даже от нескольких глотков. «К тому же Каин будет рад получить подарок и внимание от родителей, я в этом убежден».

– Хорошо, думаю, за парочкой кувшинов мы могли бы сходить в мир мертвых, вот только я совсем недавно научился открывать проходы и не уверен в своих силах.

Фельсифул фыркнул и закинул руку ему на плечи.

– Не переживай! Я уверен, что племянничек тебя прекрасно обучил и ты справишься.

Люциан слегка поежился под чужой рукой и неловко покосился на Ривера, который никак не реагировал на дружелюбие своего товарища. Как он относился к ситуации, Люциану было невдомек, ему хотелось спросить и в то же время нет…

Бог Литературы, к которому они сейчас направлялись, был одним из немногих, кто жил не в замке, а в целом дворцовом комплексе, огороженном высокими кирпичными стенами. До переезда в Бессмертный город ему и его покровителям не требовалось так много места, но, когда принялись искать кандидатов для поддержания порядка и организации деятельности местных жителей, Бог Литературы оказался завален работой, как и некоторые божества из смежных сфер, поэтому в скромном замке кипы бумаг уже не умещались. И хотя отправка письменных сообщений не входила в его обязанности, он, как наставник, отдавал приказы Богу Писем, с которым проживал под одной крышей.

Найти Бога Литературы внутри многоэтажного архива было непросто. Пока они бродили по лабиринту из шкафов, на каждой полке которых громоздились бесконечные свитки и книги, Фельсифул несколько раз выругался и успел предположить, что Вэньсюэ специально спрятался ото всех. Он даже пригрозил устроить пожар, о чем услышали снующие мимо покровители, все до одного выглядевшие как четырнадцатилетние черноволосые ученики философской школы. Испугавшись, что Фельсифул и впрямь исполнит угрозу, они тут же помогли отыскатьсвоего бога.

Вэньсюэ был погребен под горой свитков, которую, как подсказала сопровождавшая их девочка, он пытался разобрать со вчерашнего дня. Если бы не выглядывающий из-под бумаг уголок бежевого халата, никто бы и не догадался, что он здесь – даже магия его почти не ощущалась в воздухе.

– Вэньсюэ, ты там помер? – Фельсифул пнул свитки, попав одним из них в чужую голову.

– Ай! – Гора зашевелилась, и с ее вершины начали скатываться свитки. – Тебе что надо? – буркнул Бог Литературы, показав растрепанную голову и заспанный взгляд.

– У наших правителей сегодня День перерождения, нужно разослать письма-приглашения на торжество, которое пройдет на центральной площади, после заката.

Вэньсюэ явно собирался спросить: «Почему ты просишь об этом меня, если у нас есть бог, отвечающий за письма?» – но при виде Люциана в его статном и пышущем невообразимой силой истинном обличье не решился открыть рот. Тяжело вздохнув, он начал выбираться из-под завала. Его бежевые, расшитые коричневой нитью одежды были помяты, а каштановые длинные волосы спутались на макушке, приняв форму, напоминающую птичье гнездо. Под зелеными глазами залегли пугающе темные круги, особенно выделявшиеся на белой коже.