Книга Янтарь рассеивает тьму. Каин, страница 118 – Люцида Аквила

Каин пожелал заглянуть к семье.

Постучавшись, Хаски ворвался в чужие покои и застыл возле закрывшейся двери. Он уставился на Люциана, который в этот момент направлялся к зеркалу. На светлой нежной коже его предплечий, выглядывающих из-под бело-золотистой безрукавки, виднелись синяки и тонкие царапины, словно от когтей. За свою долгую жизнь Хаски не раз видел такое, но на Люциане – впервые.

– Киай! – тут же взорвался он, обращаясь к сопящему под одеялом демону. – Ты с ума сошел? Ваш дворец всю ночь трясло, но я и не представлял, что все настолько плохо! Вам нельзя драться, вы же все здесь взорвете! Значит, так ты оберегаешь светлое начало и наш мир?

– Тише, – пробурчал Каин, высунув голову из-под одеял. – Модао чудесно себя чувствует, поверь, он более чем доволен, и мы ничего не взорвали.

– Доволен?! – Хаски снова бросил взгляд на молчаливого Люциана, который с хмурым видом стоял перед зеркалом и надевал золотистые верхние одежды. – Да его будто кошки погрызли, как он может быть довольным? Вам скоро отправляться на встречу с твоей семьей, а он в таком состоянии? Раны, которые ты на нем оставил, приправлены духовной силой, они будут долго заживать и саднить. А если владыки мира мертвых увидят? Что они подумают о тебе как о нача́ле?

Каин что-то проворчал, да так неразборчиво, что они расслышали только «злишь» и «не дашь поспать». Он снова зарылся в одеяла, а через мгновение запыхтел и решил выбраться. Откинув их, он медленно сел и бездонными черными глазами уставился в лицо Бога Обмана, который изумленно смотрел на другое израненное тело.

Туловище Каина, казалось, разодрали в два разасильнее. Из свежих, но не кровоточащих ран сочилась светлая энергия, коей их загрязнили. Зрелище выглядело просто бесчеловечно, но, учитывая, насколько тьма не любила свет и какую боль они причинили друг другу, демон был более чем доволен.

– Не-ебе-есная кара… – протянул Хаски, не в силах понять, кто из двух нача́л оказался более безумен.

– Маул, – насмешливо сказал Каин, глядя, как разъяренное выражение лица Хаски превращается в растерянное. – А ты знал, что у некоторых личностей в этой комнате насилие сродни прелюдии? Я бы советовал переживать за меня, а не за него. – Он кивнул на Люциана, чья золотистая печать на лбу вспыхнула, как щеки от румянца, но взгляд остался суровым. – Он меня чуть не убил, а мы ведь ничего такого не сделали.

– Вздор, – фыркнул Люциан, наблюдая за ними через отражение в зеркале.

– Да ну? – Каин с трудом встал с постели и подошел к своему началу. – Модао, ты настолько жесток, что даже не считаешь мое полуживое состояние серьезной проблемой?

Люциан небрежно хмыкнул, поправил манжеты золотисто-белых одежд и только потом равнодушно сказал:

– Пока ты без штанов, я вообще не могу воспринимать тебя серьезно.

Каин рассмеялся и отправился одеваться.

Хаски стоял, прикрыв лицо ладонью, чтобы не смотреть на чужое покачивающееся достоинство шокирующей длины. Ему становилось страшно от одной только мысли, как эта штука пронзает чье-то нежное нутро.

Каин подобрал с пола черные штаны, быстро надел их и завязал пояс.

– Я так понимаю, все уже собрались и готовы отправляться? – спросил он у Хаски.

– Д-да, – ответил тот, оторвав руку от лица.

– Хорошо, мы с Люцианом выйдем через пять минут, можешь не оставаться здесь. Модао не нравится видеть твой стыд.