Книга Ночная радуга, страница 9 – Жанна Володина

Еще почти час мы слушаем песни в исполнении талантливой певицы, болтаем и вспоминаем прошлое.

— Лерка! А вот интересно! А где твой Сергей-Филипп? — вдруг спрашивает Сашка. — Не нашел тебя еще в Москве?

Вспомнила мой самый страшный сон… Прислушиваюсь к себе. Может, это он? Прячется где-то в клубе и смотрит… Нет. Я хорошо помню его взгляд: сильный, давящий, ревнивый. почти больной. А этот… Как бы объяснить?

— Варька! — зову пьющую фруктовый коктейль подругу, подпевающую Веронике Серебровой. — Ты можешь подобрать синонимы к слову "волнение"?

— Тревога, переживание, возбуждение, беспокойство, трепет, лихорадка, — тараторит Варька. — Еще? Можно… смятение или смута… горячка, мандраж… Хватит? Еще куча просторечных…

— Хватит, — шепчу я, физически ощущая всё то, что сейчас вывалила на меня моя подруга филолог.

— Мне нужно беспокоиться? — раздается над ухом тихий вопрос Виктора Сергеевича. — Или вам просто плохо, Валерия Ильинична?

— Наверное, простудное, — улыбаюсь я ему, вложив в свою улыбку все внутренние сила. Мужчина почти отшатывается от меня. — Ух ты! Это просто оружие массового поражения! — приподнимает брови Виктор Сергеевич. — Домой?

— Наверное, да, — вяло говорю я, почти теряя силы от вдруг охватившего меня напряжения.

Когда мы втроем в сопровождении Виктора Сергеевича доходим до выхода из зала, я не выдерживаю и резко оборачиваюсь.

Далеко, на противоположном конце зала, стоит высокий брюнет. Темно-синие брюки, серое поло. Несмотря на расстояние, я знаю, что у него карие глаза. Я уже видела их, эти глаза. И его я видела.Это мужчина с фотографий из последней папки.

Беспомощно смотрю на Виктора Сергеевича и подруг, снова поворачиваюсь на мужчину. Его уже нет.

Мама суетится вокруг меня, заставляя меня нервничать.

— Мам, всё хорошо, перестань, пожалуйста, — прошу я ее ласково, гладя по сухой тонкой руке.

Мы завтракаем вдвоем на нашей большой современной кухне. Отец никогда не скупился на наше содержание и настаивал, чтобы мы ни в чем себе не отказывали. Его единственным условием было требование к маме не работать, а всё свое время уделять мне. Мама пообещала и сдержала это обещание.

— Ты навсегда с ним останешься? — осторожно спрашивает мама с рыдающими нотками в голосе.

— Нет! Что ты! — деланно смеюсь я, снова успокаивающе хлопая ее по руке. — Поживу с ним недолго и вернусь. Или тебя к себе заберу.

— Меня? — тут же пугается мама. — Я не хочу, Лера! Я не хочу и не буду жить рядом с ним даже в качестве соседки.

— Значит, я вернусь к тебе! — решительно говорю я, наслаждаясь домашним завтраком.

— А его надо кормить? — испуганно кивнув в сторону залы, шепотом спрашивает мама.

— Вообще-то да. Я думаю, что он ест, чтобы жить, — шучу я про Виктора Сергеевича, сидящего на диване в самой большой комнате нашей двухэтажной квартиры.

— Ему туда отнести или его сюда позвать? — еще тише спрашивает мама.

— Виктор Сергеевич! — зову я.

Мужчина материализуется в дверном проеме за пару секунд.