Книга Ночная радуга, страница 223 – Жанна Володина

Мы смеемся, нарисовав в воображении Сашкиного избранника судьбы, вылезающего из зеркала и тут же получающего по шее.

Сашка появляется на кухне минут через десять, бледная и чем-то расстроенная.

— Чертовщина какая-то! — громко возмущается она, спохватывается, закрывает плотно дверь и шепчет. — Зачем, дура, ввязалась?

При слове «чертовщина» мое воображение услужливо подбрасывает знакомое недоразумение, усаживая его, довольного и нагло усмехающегося, на высокий серый холодильник.

— Саша! — осторожно окликает ее Варя. — Ты в порядке? Рассказывай! Ну!

— Нечего рассказывать! — Сашка наливает себе полный стакан минералки и залпом выпивает. — Игра теней и воображения!

— Кого-то видела? — недоверчиво спрашиваю я, не веря в то, что говорю.

— Никого не видела! — отмахивается Сашка. — Говорю же, тени и свет. Всё! Твоя очередь, Лерка!

— Может, сначала Варя? — неуверенно предлагаю я.

— Ты что! — смеется Варя. — Мне нельзя, я замужем. Мне категорически нельзя гадать на суженого.

— Хорошо устроилась! — ворчу я, уходя в комнату и с опаской оглядываясь на сидящего на холодильнике нахала. Он совершенно по-свойски подмигивает мне и беззастенчиво вываливает наружу черно-розовый язычок.

Теперь уже не воображение, а память старается мне услужить: вспоминаю множество суеверий, связанных с зеркалами. Зеркало — вампир. Зеркало — вместилище-тюрьма для души.Зеркало — портал в иной мир. Некстати вспомнилось, что Иван Грозный, боящийся сглаза и порчи, приказал, чтобы его жене зеркала изготавливали только слепые мастера.

Я не могу позвать суженого, повторив слова, подсказанные Варей. Я пристально смотрю в первое зеркало, держа свечу с мелко дрожащим племенем перед собой. Есть в этом что-то неправильное, опасное, но до жути привлекательное. Ловлю себя на желании обернуться — и поворачиваюсь молча, не произнося ни слова, ни звука. Мое отражение, многократно умноженное на само себя, длинным извилистым коридором уходит в сверкающую свечным отблеском черноту. Завороженно смотрю в десятки, сотни пар больших серых глаз, зрачок которых не черный кружок, а мерцающий золотой. И это так красиво, что я замираю, пораженная этой красотой.

Пламя толстой зеленой свечи вдруг вздрагивает с шипением, заставляя вздрогнуть и меня. На пару секунд мне кажется, что множатся не мои глаза, а его, карие, темные, буквально излучающие страсть и боль. Бросаю платок на второе зеркало и выдыхаю. Оказывается, всё это время я и не дышала. Резкий выдох тушит свечу.

— Лера! — беспокойство в голосе Вари согревает и успокаивает. — Ты как?

— Я в норме! — устало смеюсь я. — Было очень красиво, но суженый не явился.

— Убирай, Варька, эти зеркала! — ворчит Сашка. — Только душу растревожили!

— И хорошо, что растревожили! — не сдается Варька. — А то ничем вас не проймешь, одиночек!

— Мы не одиночки! — насмешливо возражает Сашка, разливая в бокалы вино. — Мы амазонки!

— Тогда Ваньку ты должна была или убить (прости-прости за грубость!), или отдать на воспитание отцу! — смеется Варя. — Амазонки поступали именно так. Себе они оставляли только девочек.

— Ужас какой! — откликается Сашка, отхлебывая вино. — Уже не хочется быть амазонкой.

— А с греческого слово «амазонка» переводится как «безгрудая», — развлекается Варя.

— Потому что похожа на мужчину? — удивляюсь я.