Книга Вернуть мужа. Стратегия и Тактика., страница 152 – Жанна Володина

- Набор красивых слов, - фыркнула Сашка. - Банально.

- Любой текст - набор слов, - возразила я. - От инструкции к пылесосу до сонетов Шекспира. Вот слушай. (Закрываю глаза и начинаю читать по памяти):

- "Он старался вспоминать лучшие минуты с нею, но эти минуты были навсегда отравлены. Он помнил ее только торжествующую, свершившуюся угрозу никому не нужного, но неизгладимого раскаяния".

- Такой же набор слов, хуже первого, - пожимает плечами Сашка и поражается. - Ты запомнила цитату из Милы? Зачем?

- Я запомнила цитату из Льва Толстого. Второй набор - это "Анна Каренина", - смеюсь я и делюсь мыслью. - Что-то другое определяет суть книги. И это не описание чувств. Это герои и их поступки. У Толстого они изображены в развитии, смятенными, сомневающимися, болеющими от потери гармонии с миром и окружающими. У Милы статичны. Из действий - любовь, страсть, секс. Из эмоций - гнев, ревность, страх.

Вокруг стола, покрытого синей бархатной скатертью, расставлены корзины с белыми каллами. Мила, размахивая руками и улыбаясь синими губами, размашистым крупным почерком подписывает купленные гостями книги. На белоснежной подушечке сидит Цезарина Орисия Леди Дрим в белых и синих ленточках. Когда до Милы остается пара человек, Ермак пристраивается рядом.

- Варя, здравствуй! - радостно говорит он мне, игнорируя остальных, словно прочитав по их лицам, что он точно "хуже татарина".

- Здравствуй..те, Кирилл! - скалюсь я. - Вы еще и читаете?!

- Не совсем, - теряется он и пытается поправиться. - То есть читаю, конечно. Но... Не такое...

- И? - спрашиваю я, наклонив голову.

- Меня Мила пригласила. И еще я узнал, что ты здесь будешь, - спокойно отвечает он.

- И? - повторяюсь я.

- И я пришел повидаться с тобой.

- Логично, - соглашаюсь я, потеряв логику в развитии наших отношений. Что я несу? У нас и отношений никаких нет!

- Ты такой большой, атакой непонятливый, - медленно, растягивая слова, вдруг говорит Ермаку Вовка.

Только этого не хватало! Мальчиковые петушиные бои проводить не дам. Эту же мысль бегущей строкой вижу в глазах Лерки и Сашки. Они берут под руки Вовку и тащат к столу с напитками.

- Куда? - возмущается он. - Я за автографом стою.

- Она тебе в стихах подпишет, - обещает Сашка, пытаясь увести Вовку от меня.

Но Вовка не дает этого сделать: осторожно, но решительно он отцепляет от себя обеих и возвращается ко мне. Врать не буду, становится легче от самого его присутствия.

Дохожу до стола. Мила ослепительно улыбается и твердо выводит на форзаце: "Моему любимому корректору, чудесному человеку и счастливой женщине - Варваре Быстровой".

Только собираюсь попросить ее исправить запись, как Цезарина, которую решил погладить Ермак, одна ладонь которого больше самого терьера, делает то, что мне хотелось бы сделать самой. Бросается на него с громким, захлебывающимся собачьими эмоциями лаем. Злорадно улыбаюсь, для приличия нарисовав на лице легкий испуг. Рядом с такими же, как у меня, лицами "переживают" за Ермака мои подруги.

- Цеза! - ругается вскочившая со стула Мила, тут же испортив тщательно продуманный образ.

Успокоить разозлившуюся Цезарину удается только мужу Милы, который ласково обнимая и на ушко уговаривая успокоиться, уносит куда-то терьера. Вовка берет из моих рук книгу, читает посвящение и тихо спрашивает: