Книга Триумф поражения, страница 160 – Жанна Володина

— Да я воообще везучая, — бормочу я, дурея от абсурдности ситуации. — С рождения!

— Вы зря ехидничаете, — устало говорит Холодильник. — Сейчас я здраво могу и рассуждать, и поступать.

— Звучит обнадеживающе, — уныло соглашаюсь я с точкой зрения Хозяина и делаю еще одну попытку. — Доверенность же была поддельной?

— Доверенность? — подозрительно переспрашивает Холодильник.

— Доверенность на действия от моего имени, — напоминаю я.

— Вам уже сообщили? — презрительно говорит Холодильник. — Впрочем, чему я удивляюсь? Тут все работают не на меня, а на вас.

— Не все, — ворчу я.

— Да вы что?! Не все?! Какое упущение! Это ваша недоработка! — сочится сарказмом из всех щелей Хозяин.

— Так доверенность липовая? — не отстаю я, осторожно выдыхая от осознания того, чтопосле заявления об отмене ограничителя я стою на своих двоих и меня не волокут в логово.

— Да! — лает Холодильник.

— Прекрасно! — радуюсь я. — Это просто распрекрасно! Значит, и остальное — фикция!

— Фикция? — тихо спрашивает Холодильник, и от его шепота мне становится по-настоящему страшно. — А вот в этом я не уверен.

— Вы можете показать или рассказать?! — не выдерживаю и начинаю кричать. — Я не понимаю, о чем вы говорите и что вас так выбесило!

— Даже не догадываетесь? Вы должны были спохватиться, что у вас этого нет! — кривая усмешка искажает лицо Холодильника.

— Спохватиться писем, которые я не писала?! — возмущение клокочет в моем горле.

— Каких писем? — видно, что Холодильник огорошен. — Ваши шпионы плохо работают.

— Это мои друзья, а не шпионы! — горячусь я. — И они не доносят, а беспокоятся обо мне.

— Правильно делают! — Холодильник снова переходит на рык. — Я бы на вашем месте беспокоился!

— А я и беспокоюсь! — докладываю я. — Полгода уже беспокоюсь! Живу как в осаде! Как в бреду! Как во сне!

Холодильник внезапно оказывается близко-близко, ласково берет меня за подбородок и, поглаживая мои губы большим пальцем правой руки, шепчет:

— Нет. Это я живу полгода, как во сне…

Взгляд карих глаз. гипнотизирующий, жадный, горячий, пронзителен и глубок. Он накрывает меня колпаком, звуко- и светонепроницаемым. Я проваливаюсь в чистый, абсолютный вакуум, который поглощает все мои мысли, уничтожает все мои попытки вырваться из его рук.

Поцелуй становится логичным продолжением гипноза. Губы Холодильника теплые и нежные, они едва касаются сначала моего подбородка, щек, носа, лба. а потом забирают в плен губы, мягко, но настойчиво.

Только не отвечать! Только продержаться! Это вдруг почему-то невыносимо трудно. Хочется ответить… Но я не отвечаю.

— Вы не закрываете глаза, — шепчет Холодильник. — Почему? Я думал, что все девушки. когда целуются, закрывают глаза от восторга.

О! Спасибо за помощь! "Все девушки"!

— Не знаю. Я с девушками не целовалась, — легкомысленно отвечаю я. — Вам виднее. У вас опыта больше.

Холодильник медленно отстраняется от меня и отпускает.

— Кстати, о письмах, — хрипло говорит он. — Были еще и письма? О чем можно писать Гене? Вы графоманка? Не можете преодолеть страсть и тягу к сочинительству?

— Не надо обзываться! — героически шучу я. — Эта тяга человека, совершенно лишенного способностей к сочинительству. Вы только что назвали меня бездарностью.

— Нет, госпожа Симонова-Райская! Вы весьма одаренная особа! Этого не отнять! — тон, выбранный Холодильником, говорит об обратном. Он хочет меня задеть, обидеть и обижает. — Что за письма?