Книга Триумф поражения, страница 153 – Жанна Володина

— Смысл тогда спорить? — поражается Ленка. — Да еще с красивыми мужиками!

— Я ж не ты! — парирую я.

— Да уж… Была бы я на твоем месте… — мечтательно говорит Ленка. — Ладно, а какое желание было у твоего Холодильника?

— А я откуда знаю? — удивляюсь я вопросу и пожимаю плечами. — Он же не выиграл, вот и не озвучил.

— Жаль… — разочарованно тянет Ленка, а меня словно током прошибает одна мысль.

— Подожди! — кричу я, вспомнив, как смахнула в красный клатч со стола всю колоду карт и все бумажки, что там лежали, чтобы не собирать и не тратить время.

Бегу к комоду в прихожей и открываю верхний ящик. Точно! Карты вперемешку с листками бумаги здесь. Трясущимися руками выискиваю бумажки и читаю написанное. Вот он! Лист Холодильника. Крупным мужским почерком написано:

"Ты не вмешиваешься в мои отношения с Ниной," — это явно для Матвея.

"Расскажи мне правду о матери Маши," — для Светланы.

Третье желание расплывается у меня перед глазами, и я долго не могу его прочесть:

"Разреши мне хотя бы быть рядом, чтобы доказать тебе…".

— А давай мы не будем никогда ссориться?

Ну, по-настоящему никогда?

— Никогда, никогда? Давай. Фэнтези — мой любимый жанр.

Реплики героев сериала "Не родись красивой"

Я плохо спала. Спала ли вообще? Даже этого не понимаю. Но раз мне снился сон, значит, все-таки спала.

В этом странном сне все было ярким и каким-то нарочито выпуклым. И Кристина, перебегающая с колен Матвея на колени Холодильника. И Ленка, сгоняющая ее с этих коленей. И Марго в коротеньком платье в стиле ретро, поющая в микрофон одну из фривольных песенок мюзикла «Первое свидание». И даже девочка Маша, одетая в длинную белую ночную рубашку и чепец, словно позаимствованные у немки Розины с нашего чердака, и нараспев читающая детские стихи недовольному Холодильнику в тот момент, когда Ленке удавалось отогнать от него Кристину. Холодильник сидел на своем кабинетном диване, почему-то стоящем в холле агентства, и хмуро смотрел на всех. Мне же он дарил и вовсе бешеные взгляды, потому что я стояла напротив его дивана в компании Сальмонеллы и Гены, которые насильно надевали на меня несуразное свадебное платье: обтягивающее, с разрезами по бокам до самых бедер, с огромным вырезом и спереди, и сзади, усыпанное нелепыми стразами размером с пятирублевую монету. Я была в одном белье из последней Ленкиной коллекции, белоснежном, фосфоресцирующем на фоне моей загорелой кожи, и прозрачных чулках со швом и ярко-красными подвязками. Сальмонелла приказывала сыну держать меня покрепче, но Генка жалел меня и давал мне вырываться, поэтому его матери никак не удавалось меня одеть. Взгляд же Холодильника обещал мне все земные муки, которые только доступны его воображению. Вот я причем? Помоги тогда, чего сидишь?

Стоящие у входа в бар Кирилл Иванович и Светлана оживленно обсуждали происходящее в холле, но не торопились вмешиваться.

Сидящий на кресле Дарьи Владиленовны Юрий Александрович с болью и разочарованием смотрел на мечущуюся от одного мужчины к другому жену, но ничего не говорил и ничего не предпринимал. Вообще ничего. Выражение его расстроенного лица было настолько потерянным и жалким, что я расплакалась. От слез и проснулась, вернее сказать, очнулась.

Яркое майское утро в режиме реального времени издевается надо мной всем, что есть в его арсенале. И назойливымилучами весеннего солнца, бьющего в мои восточные окна, и шорохом легкой занавески, колышущейся усилиями майского ветерка, и пением сошедших с ума птиц, соревнующихся с будильником в громкости и неудачности выбранного для звукового сопровождения времени.