Книга Триумф поражения, страница 15 – Жанна Володина

— Кто там? — резко спрашивает меня Холодильник, жестом показав охраннику Николаю не доставать оружие.

Впервые за этот долгий и странный день я испытываю настоящее удовольствие от нашего общения:

— Это наше привидение! — радостно-доверительно сообщаю я, наблюдая за реакцией мужчин.

К сожалению, испуга не вижу. Николай только в легком удивлении приподнимает брови и смотрит на меня, как на умалишенную. Холодильник усмехается и ласково говорит:

— Ну, Симонова-Райская, провожайте! Давайте с ним познакомимся. Выясним, соблюдает ли оно дресс-код.

Всегда соблюдать дисциплину,

выполнять то, что неприятно,

но нужно делать, — это и есть высокая дисциплинированность.

Антон Макаренко

— Нет? У нас нет дресс-кода? — уточняю я у собравшей нас в холле Павлы Борисовны.

— Нет. И никогда не было, — спокойно подтверждает она, смахнув невидимую пылинку с рукава блузки, ярко-зеленой в белую полоску.

— А теперь будет? — недоверчиво спрашивает Димка, растерянно посмотрев на свою клетчатую сине-желтую рубашку, принтированную светлую футболку и серые джинсы.

— Дресс-код? Да ладно! — ухмыляется наш программист Костик, закатывая рукава коричневого котонового бомбера. — У меня нет смокинга, и я не собираюсь его покупать.

— Вряд ли речь идет о смокинге, — сомневается Римма Викторовна, рассматривая себя в огромном зеркале холла, нервно поправляя васильковый жакет и ниточку жемчуга на шее.

— Друзья, давайте просто выслушаем Павлу Борисовну! Может быть, все не так страшно, как кажется? — тихий голос Дарьи Владиленовны, сидящей в своем царственном кресле заставляет всех нас обернуться на нее. Строгая сухонькая старушка в длинной черной юбке и кремовой блузке с высоким воротником, делающим ее похожей на царственную особу, изящно расправив плечи и, как всегда, прямо держа спину, доброжелательно смотрит на нас своими милыми голубыми глазами.

— Да, мама, вы правы, — вздыхает Павла Борисовна. — Юристы Александра Юрьевича передали мне текст документа.

— На обсуждение? — с надеждой спрашивает Костик.

— Для ознакомления и выполнения, — не радует нас Павла Борисовна. — Но все в пределах вполне приемлемых правил. Во-первых, чистая, опрятная одежда, не откровенная.

— Не откровенная? — просит уточнить начальник рекламного отдела Марина.

— Насколько?

— Декольте, живот, плечи, спина — все закрыто. Длина платьев и юбок до колен и ниже, — откровенно усмехаясь и глядя на Маринину кожаную мини- юбку на молнии, уточняет Павла Борисовна.

— Жесть! — не верит Марина, поправив бретельку топика. — А украшения?

— Про них есть отдельный пункт! — Павла Борисовна берет в руки листы бумаги и зачитывает:

— Из бижутерии и драгоценностей допускаются небольшие серьги, по одной в ухо, фирменные наручные часы, по одному кольцу на каждую руку, в том числе обручальное, одно ожерельеили тонкая цепочка.

— Да ладно! — Костик теребит серьгу в левом ухе. — Это геноцид!

— Геноцид — это нечто другое. Это форма коллективного насилия, совершаемого с намерением уничтожить национальную, этническую, расовую, религиозную группу, — поучает мой помощник Димка, чей диплом бакалавра истории мы обмывали год назад.

— Почему же нечто другое? — вмешиваюсь я в общий разговор после нескольких минут бессильного молчания. — Как раз три первых слова и подходят: форма коллективного насилия.