Книга Поймать океан, страница 86 – Виктория Войцек

Асин хихикнула, прикрыв рот ладонью.

– Мы сидели молча и не видели ни-че-го, кроме лунной дорожки на воде. А потом она сказала: «Меня никогда не заберут, – и добавила: – Вальцер кретин». Запомни это, птен. Вальцер – первое имя твоего наставника, Атто. Вот так я однажды узнал его. И до сих пор, – он усмехнулся, покачал головой с легким стыдом, – когда вижу его, в голове всплывают слова твоей матери.

Теперь Асин казалось, что и она будет слышать эту фразу при встрече с Атто, только папиным голосом – он явно пытался передать и мамину интонацию, и ее возмущение, при этом угрожающе помахивая картошкой.

– А почему кретин? – тихонько спросила Асин.

– Они же росли без родителей. Оба. И если Атто давно смирился с этим, то твоя мама очень хотела, чтобы ее однажды забрали. Видимо, в тот день он сказал ей что-то по-настоящему обидное. Но я не стал долго расспрашивать: ей и так было тяжело. «Ну, кретин. Чего на него силы тратить?» – сказал я ей тогда.

– А потом? – Когда папа сделал паузу, чтобы все-таки попробовать остывший на зубцах ломтик, Асин в нетерпении заерзала на стуле. – Что ты сделал потом?

– Как и любой уважающий себя семнадцатилетнийпарнишка, который забыл про этот проклятый ящик, получил нагоняй и забрал твою маму. Не без помощи родителей, – добавил он. – Она перебралась к нам. И каждое полнолуние мы ходили смотреть на небо.

– Увидели что-нибудь? – Заметив, что папа так и не приступил к завтраку, Асин подцепила яйцо, уложила прямо на румяный округлый ломоть и протянула его, перегнувшись через стол.

– Благодарю, Аси, – улыбнулся папа. – И нет, никакой Бесконечной Башни. Хотя твоя мать утверждала, что видела ее. А я не спорил. Иногда она казалась мне…

– Странной? – предположила Асин – и ей отчего-то ужасно не хотелось услышать короткое «да».

– Необычной. Мне это в ней нравилось. Как загадка, которую невозможно разгадать, – ответил папа, и Асин с нескрываемым облегчением вздохнула.

Сама Асин слышала разное про Бесконечную Башню. В книгах о ней не писали, хотя на их страницах любили рассказывать небылицы. Зато люди охотно делились историями – и каждая следующая отличалась от предыдущей, потому Асин так и не смогла собрать в голове мозаику из этих цветных стеклышек. Лишь в одном истории сходились: время в Башне текло иначе, но никто не мог объяснить, как именно. Асин довольно скоро потеряла к ней интерес. Вот и сейчас она не набрасывалась с расспросами о Бесконечной Башне, а просто кивала, пока вилка стучала по дну сковороды.

Зато так приятно было узнать о маме что-то новое. К тому же не от кого-то чужого, а от папы, за завтраком, с теплым молоком в кружке, после которого над верхней губой неизменно оставались белые тонкие «усы». Их Асин стерла тыльной стороной ладони и, поцеловав папу в щеку, понеслась за водой к дальнему колодцу – крошечному деревянному домику с покосившейся крышей; он стоял в окружении леса, в стороне от садовых участков.

Асин не переодевалась, не переобувалась. Как была, принесла два полных ведра, одно из которых тут же вылила в длинную деревянную поилку старушки Уны, и, отчитавшись перед папой, убежала. За спиной скрипнула калитка, поднялись в воздух клубы дорожной пыли, и Асин, громко топая не по размеру большими ботинками, побежала к Рынку, мимо красивых чужих домов и ровных заборов, под счастливый собачий лай.