Книга Поймать океан, страница 172 – Виктория Войцек

– Он дело говорит, – подал голос Атто, делая пару шагов вперед. – Твой выбор, конечно, Асин, – он повел рукой в ее сторону, но глядел при этом на папу, – но больше из этой ямы я тебя тащить не буду.

Весь мир встал с ног на голову, обрушился островами прямиком в полный опасностей океан. Асин замерла. Она, конечно же, боялась гнева Атто и не желала обидеть папу, но сейчас оба казались ей неправыми. Теплая кошка в груди выпустила когти, больно оцарапав что-то внутри. Асин положила на кольнувшее место ладони. Она надеялась хоть на каплю удачи – как когда ринулась к Мирре, раскинув руки. Вдруг он вернется, вдруг прилетит, затерявшись среди матросов на «Небокрушителе»? Но Атто и папа, переглянувшись, покачали головами, будто поддерживая друг друга. Они не верили в Вальдекриза. И в Асин тоже не верили.

– Я все равно пойду, – упрямо заявила она, когда зверь в груди, обернувшись гневом, принялся всласть точить об нее когти.

Папа приоткрыл рот, желая ответить, – и, судя по сошедшимся на переносице бровям, он собирался быть резким и решительным, – но его опередил Атто.

– Вторая Маритар, – усмехнулся он.

– И правда, – выдохнул папа, опустив глаза. Он больше не смотрел ни на Атто, ни на Асин – изучал носы собственных поношенных, тусклых ботинок.

Все детство папа повторял: «Ты одна у меня осталась» и добавлял: «Только не уходи. Как мама». Позже слово «мама» куда-то потерялось, будто и не было его в предложении никогда. Нет, оно встречалось, вплетаясь в истории и воспоминания, но со временем стало для Асин не теплым обращением, а так – определением. «Человек, который меня родил», «человек, которого любил отец», «человек, который предпочел океан».

– Неужели это так плохо? – спросила Асин, махнув рукой, точно крылом.

– У Маритар тоже был друг, из-за которого она начинала с ума сходить. Совсем как ты, – пояснил папа, но глаз не поднял. – Бывало, даже забирала тебя, еще совсем маленькую, с собой – и уносилак нему. Видишь этот шрам? – он показал на свою длинную улыбку и усмехнулся. О таком он не рассказывал раньше, видимо не желая вспоминать. – Она оставила, когда еще тебя в себе носила…

– А ты ее, стало быть, как и меня, запереть дома пытался? – бросила Асин и, не дожидаясь ответа, развернулась на пятках.

– Может, и пытался. – Слова папы влетели ей в спину и разбились на множество мелких осколков.

Асин стиснула зубы, сжала кулаки и бросилась к приоткрытой калитке. Она расслышала лишь, как позади папа обратился к Атто, точно к старому другу: «Присмотришь за ней?» Ленту она швырнула на дорогу, наступила на нее, втаптывая в сухую пыль. Хвостики жалобно извивались, но их Асин придавила носом туфли – и они застыли. В этот самый момент кто-то вцепился в ее платье, потянул назад. Повернувшись, Асин увидела рядом Мирру. Девочка вытирала кулаком под носом, громко шмыгая, а ее стеклянные глаза влажно блестели.

– Ты очень трусливая, – глухо сказала она. – Я не думала. Не думала, – повторила она – и вдруг разрыдалась, так горько, что Асин невольно застыла.

– Неразумно ты поступаешь, Асин, – послышался за спиной голос Атто.

Затворив за собой калитку, он вышел на дорогу. Он подхватил Мирру под колени, свернул в маленький пищащий комок и, оторвав от земли, прижал к груди. Его тут же укусили – не со зла, в благодарность. Порой непоседливая Мирра выражала разные чувства совершенно одинаково.