Книга Поймать океан, страница 167 – Виктория Войцек

Его пугающий колючий тон, проникая под кожу, сжимал сердце, и Асин прикладывала все силы, чтобы только не слышать резких, больно бьющих слов. Так она научилась приземляться – ловко ставить на землю пятки, перекатываться на носки и делать несколько широких шагов. Ее никто не хвалил, и свои маленькие успехиона принимала как должное. Поэтому, когда дома папа спрашивал об очередном удачном вылете, она пожимала плечами, чувствуя себя чуточку более взрослой и какой-то уж очень пустой.

Они почти не общались: Атто предпочитал давать указания, а Асин боялась лишний раз напомнить о себе. Только вернувшись на Первый, он становился прежним, хорошо знакомым дядюшкой, который улыбался, трепал ее по волосам и не указывал, а советовал. Но чем чаще он становился Нингеном, тем реже появлялся Атто.

Каждое утро, проснувшись и подкрепившись, Асин расчесывала свалявшиеся за ночь волосы, надевала чистое платье, видавшие виды ботинки, безрукавку со свободной птицей – и неслась на причал. И раз за разом она вспоминала песню, которую мурлыкал под нос Вальдекриз. Потому что тоже ждала, глядя в бескрайнее небо и такой же бескрайний океан, слушала их единую мелодию, вдыхала запахи – и от них кружилась голова. Но к Первому то и дело подплывали лишь торговые суда. Сошедших на берег людей частенько интересовала одинокая девушка, сложившая руки будто в молитве. Некоторые даже пытались с ней заговорить, но Асин покачивала головой, виновато улыбалась и отходила в сторону: она ждала не их.

Прошло шестьдесят дней, хотя самой Асин казалось, что намного больше. Она не разлюбила небо, просто теперь не так желала о нем говорить. Полеты обратились набором правил, которые она, как хорошая ученица, боявшаяся разочаровать наставника, соблюдала. Острова начинали походить один на другой. Она по-прежнему не слышала их – и всякий раз ее сердце заходилось, когда Атто вскидывал руку и замирал. Зато она научилась читать старого демона – по малейшим жестам, и это частенько спасало.

Временами Атто заглядывал в гости, всегда принося с собой что-то вкусное. Папа был не слишком ему рад, но вежливо удалялся, позволяя Асин поговорить с ним. Она грела воду – если была такая возможность – или разливала по кружкам настоявшийся ягодный компот, порой не сладкий, но очень ароматный. Хвостиком за Атто приходила Мирра, которая хозяйски оглядывала обстановку и, прохаживаясь от стены до стены, трогала все попадавшиеся под руку предметы. И если поначалу она казалась неразумным ребенком, способным сломать то, к чему прикоснется, то позже Асин поняла: в ее действиях есть только ей одной понятный смысл. Иначе зачем она наклоняла вазыи, подержав их так некоторое время, вновь ставила ровно; зачем поворачивала сковороды ручками к двери, даже лежавшие отдельно, в углу? Асин думала, что так Мирра изучает мир.

В тот день Атто пришел снова – когда Асин стирала. Она стояла на улице, сжимая зубами ленту и пытаясь собрать волосы в высокий хвост, а перед ней на колченогой табуретке сидел таз, из которого свисал кремовый рукав рубашки, перепачканный ягодными пятнами. Пробубнив приветствие, Асин растерянно фыркнула себе под нос, понимая, как нелепо выглядит.

Рядом с Атто, ухватившись за его руку, стояла Мирра и, переминаясь с ноги на ногу, внимательно осматривала зелень, высунувшую хвостики на грядках. Отпустив его ладонь, Мирра резво подошла к тазу, заглянула внутрь и со знанием дела заявила: