Книга Поймать океан, страница 146 – Виктория Войцек

– Ну, если не хочешь, так и скажи, – засмеялся Вальдекриз. – Булка. – Он положил ладонь на ее горячую щеку и зачесал непослушные, свисающие сосульками пряди назад. – Какая же ты еще маленькая.

– Вы оба, – сказала Вильварин, – котята, – ее голос треснул, и она пусто уставилась поверх колосьев на синеющее вдалеке небо. – Ты не знаешь, что предлагаешь ей, Тьери Карцэ.

– Знаю, Вильварин, – ответил он, не переставая улыбаться. – Я никогда не подводил ее, – его голос взлетел, – не подведу и теперь. Ну что, Аси, – он чуть согнулся, чтобы их глаза оказались на одном уровне, – хочешь узнать, что я там вижу?

Решение пришло мгновенно: подкралось сзади и ударило по голове. Асин хотела отказаться, ведь Танедд Танвар увидел внутри то, что сперва свело его с ума, а затем и вовсе убило. Но вместо этого она кивнула. Вальдекриз слышал голос разрушенного храма, который постоянно чего-то требовал, но никогда, ни разу не обмолвился об этом. Как, должно быть, трудно держать в себе столько тайн, не имея возможности разделить их с кем-то близким. А ведь совсем недавно Асин назвала его другом, а друзья, если верить книгам, в трудную минуту не прячутся за закрытой дверью.

– Не боишься? – вкрадчивоспросил он, пропуская между пальцами прядь ее волос.

– Боюсь, – призналась она, приготовившись услышать смех. Но Вальдекриз лишь вздохнул.

– Ты невероятно смелая, Аси. Безрассудная, если точнее. Я бы не полез обнимать огромное железное чудовище. Как и делить с кем-то безумие.

– Но ты сдержал обещание, – сдавленно ответила она.

Вальдекриз протянул руку, Асин вложила в нее свою ладонь. Дыхание сбилось, а ресницы слиплись от подступивших слез. Каждое подобное решение превращалось для нее в испытание, от которого порой хотелось бежать со всех ног. Но она застывала с широко раскрытыми глазами, не в силах двинуться с места. Потому что рядом с Вальдекризом она чувствовала себя в безопасности. Ведь не из-за него, а из-за ее неопытности или глупости они попадали в неприятности. Взять хотя бы это утро. От воспоминаний стало дурно, но Асин попыталась проглотить вставший в горле студенистый ком.

Куб на ладони взмыл между ними, встал на ребро, провернул верхнюю часть с протяжным щелчком. Тогда Вальдекриз протянул Асин и вторую руку.

– Без меня ты не сможешь увидеть, – сказал он, легонько сжав ее ладонь. – Смотри. В самый центр.

Поднявшийся ветер всколыхнул траву, зашумел колосками. Природа снова заговорила, зашептала, запела на незнакомом языке. Цветочный аромат стал ярче, насыщеннее. Асин глубоко вдохнула его, надеясь, что это поможет унять тревогу. Но та все равно подняла голову, проползла холодной змеей от поясницы наверх, зарывшись в волосы на затылке.

Свечение между створок куба разгорелось, а потом начало затухать, блекнуть, превращаясь в солнечные блики, пляшущие утром на стене спальни. Асин вглядывалась, но не видела ничего, кроме черноты, внутри которой пряталось желтовато-белое сияние. В последний раз куб даже не щелкнул – треснул. И в этот самый момент между бровей Асин заболело, запульсировало, а все звуки, будто завороженные зрелищем, притихли. Лишь ветер бесшумно трепал ее волосы, поднимая их в воздух и закручивая.

Режущая глаза белизна вдруг обратилась серой, покрытой паутиной трещин каменной лестницей, ведущей наверх, в пустую черную арку. Весь пол, такой же старый, выщербленный, был усыпан обломками, среди которых Асин заметила фрагменты картин и истрепанные книги, приветливо открывшие рваные страницы. В узком стрельчатом окне виднелся кусочек синего безоблачногонеба. Мрачную тишину нарушало лишь мерное тиканье десятка часов, которых Асин не видела, зато слишком отчетливо слышала. Иногда некоторые из них замирали, натужно скрипя шестернями, после чего торопливо продолжали ход. Всюду пахло сыростью и пылью – они быстро вытеснили цветочный аромат. Это место казалось не просто брошенным – неживым, забывшим заботливые прикосновения человеческих рук. Асин даже представила, как, вооружившись веником, сметает рассыпанные повсюду мелкие камни и серую крошку, затем – моет своей старой, давно изорвавшейся рубашкой каждую ступеньку, а запыхавшись, вытирает со лба пот тыльной стороной ладони. Ее сложно было назвать хозяйственной, но так ей стало жалко некогда прекрасный храм. Она бы собрала все книги, восстановила бы недостающие фрагменты, а может, даже сколотила бы для них кривую полку – как умела.