Книга Загнанная для дракона, страница 44 – Кристина Юраш

Бережно, можно даже сказать, почти нежно, дракон уложил меня на кровать, накрыл одеялом. Этот жест заботы вдруг тронул меня до глубины души.

Потом он развел огонь. Он выдохнул в камин, и пламя вспыхнуло, как ответ на молитву. Свечи загорелись сами, одна за другой, разгоняя тьму, как армия маленьких солнышек. Свет плясал на стенах, отбрасывал его тень — огромную, чужую… Но теперь стоящую между мной и кошмаром.

Он уже шёл к двери.

«Прошу тебя… Не уходи…» — вырвалось раньше, чем разум успел приказать замолчать.

Господи, я ведь только что боялась его больше, чем этой проклятой тьмы! А теперь цепляюсь за него, как за спасительную соломинку. Это унизительно. Но ещё унизительнее — признать, что без него мне страшно дышать. Что моё тело уже не помнит дом, мужа, мораль… Оно помнит только его тепло. И это — конец. Не смерть. Это намного хуже.

Похититель замер, словно мои словаударили его в спину. Он медленно развернулся. Подошёл к креслу. Уселся — не расслабленно, а как часовой. Прямой. Напряжённый. Глаза за маской смотрели не на меня — а на тени, будто вызывая их на бой.

— Спи, — сказал он. Коротко. Жёстко. Но в этом приказе не было угрозы.

— А ты… ты не уйдёшь? — шепнула я, сжимая кулаки под одеялом. Мне было стыдно. Стыдно просить. Но ещё страшнее — представить, что он скажет «да».

Он помолчал. Долго. Слишком долго.

— Нет, — ответил наконец, позволяя себе расслабиться в кресле. Его могучая фигура облокотилась на спинку, а руки легли на подлокотники. — Я не уйду.

И только тогда я позволила себе выдохнуть.

Сначала отпустило ноги. Потом плечи. Потом разжалась невидимая рука страха, что сжимала сердце, как железный обруч. Дрожь осталась. Она останется навсегда. Но теперь она была… безопасной. Потому что в комнате горел свет. Потому что у камина сидел монстр.

Я лежала и смотрела на него. На прорези холодных желтых глаз под маской. Вспоминала, как он расправлялся с людьми. Точно, безжалостно… И успокаивала себя тем, что если бы тогда в подъезде он был рядом, ничего бы страшного не случилось. Он бы просто убил того мужика. Так же хладнокровно, спокойно и четко…

Я выдохнула, не сводя взгляда с его фигуры.

“Он прилетел сюда на мой крик, — задумалась я. — Он думал, что со мной что-то случилось… И это… это подкупало…”

Тепло медленно возвращалось в пальцы ног. Я чувствовала, как мышцы, сведённые судорогой, наконец расслабляются полностью. Дыхание выровнялось. И только когда я услышала — не за стеной, не в тишине, а прямо здесь — его мерное дыхание в кресле, я позволила векам опуститься. Свет свечей ласкал лицо, как память о солнце. И я утонула в нём, зная: пока он рядом, тьма не смеет приблизиться.

Но что будет, когда я пойму, что боюсь не тьмы… а его ухода?

Рассвет ещё не посмел коснуться окон замка. Лишь серая утренняя мгла, густая и вязкая медленно ползла по стенам, обволакивая всё в комнате сухим шепотом забвения.

Я проснулась раньше него — не от холода, не от кошмара, а от тишины, слишком живой, чтобы быть пустой.

Она дышала. Она следила.

И в этой тишине, как алтарь посреди древнего храма, возвышалось кресло, а в нём — он. Спящий. Маска слегка съехала вбок, обнажив красивую линию скулы, прорезанную белым шрамом, будто след от поцелуя лезвием. Его грудь вздымалась ровно, но в этом ровном ритме чувствовалась не усталость — бдительность даже во сне, как у зверя, что не доверяет миру даже в минуты покоя.