Книга Сломленная истинная, страница 141 – Ивина Кашмир

Я что, многого прошу?

— Майя, — Кларисса гладит меня по волосам, — всё позади. Я рядом. Я тебя никогда не брошу. Никто больше не посмеет тебя обидеть. Ты дома, моя девочка...

Она шептала это тихо, с какой-то почти материнской нежностью, а я чувствовала себя ребёнком, который разбил коленку и прибежал к маме, чтобы его обняли.

Через два часа слёзы высохли, и, хотя грудь по-прежнему неприятно сдавливало от глухой тоски, я начала с любопытством озираться.

Дом у деда большой. Три этажа. Белая крыша, кирпичные стены. Около пяти спален, не считая гостиной, столовой и библиотеки.

В детстве я мечтала жить в таком доме. Лёжа в маленькой, холодной подсобке, которую Брок с Дарлой мне выделили, я мечтала, что у меня будет своя комната с кроватьюи шкафом, а дом обязательно будет с белой крышей.

Я выросла, и мечты стали другими. Но всё равно больно — жалко ту маленькую, беззащитную девочку, что вздрагивала от каждого шороха.

Моё детство было несчастливым, да и юность тоже. Но это не значит, что я создана для страданий. Отныне я живу только для себя.

С Клариссой мы просидели в столовой до глубокой ночи.

Я рассказала ей всё, что произошло со мной за эти несколько дней, а она слушала внимательно, иногда смахивая слёзы.

Дед заглядывал пару раз. Мялся на пороге, отводил глаза, не зная, что сказать. Я старалась не смотреть в его сторону.

Понимала — с каменным сердцем сложно проявлять теплоту, но всё равно обида точила изнутри.

Он вырезал метку добровольно. Подумал, что Кларисса его предала, и даже не стал разбираться, поверив на слово её жестокому мужу.

Не скажу, что дед эгоист, но… хотя нет. Эгоист — самый настоящий. Не смог, видите ли, пережить боль от того, что любимая, как ему показалось, предала.

А Кларисса, которая десятилетиями сгорала заживо, простила его сразу.

Вот где логика?

Истинный бросил её, когда она нуждалась в нём больше всего. Да, тогда он был ещё зелёным мальчишкой, но ничто не мешало ему стать сильнее и спасти ту, кого любил. Вместо этого он предпочёл ходить с каменным сердцем.

Я уже молчу о том, каким было детство у моей мамы — с отцом, которому было плевать.

Ладно уж. Это их жизнь.

Я не собираюсь лезть со своими нравоучениями. Мне бы со своей разобраться.

К слову, пока мы сидели с Клариссой в столовой, Рейнард крутился где-то рядом. Я чувствовала его присутствие, и меня это дико злило. Хотелось вскочить и послать его в бездну, но я сдерживала себя. Всё-таки это не мой дом, и не мне тут командовать. Да и, признаться, вряд ли чёрный дракон стал бы меня слушать.

— Живи с нами, Майя, — с улыбкой говорит Кларисса, пододвигая ко мне миску с ароматным супом. — Мы с твоим дедом очень этого хотим.

— Боюсь, это невозможно, — с улыбкой бормочу, хватая ложку. — Я поступила в академию, скоро начнутся занятия.

— Знаю, — она кивает. — Нам Рейнард говорил.

Аппетит мгновенно пропадает.

Значит, он всё это время знал, где я. Намеренно не показывался. И Тьма, безусловно, знала об этом, но ничего не сказала.

Вот кто она после этого? Ей совсем нельзя верить.

— Кушай, дорогая, — Кларисса вкладывает в мои похолодевшиепальцы ложку, кивая на суп. — Тебе сил надо набираться.

— Угу, — киваю, уставившись немигающим взором на миску с золотистым бульоном.

— Ну ты ведь можешь жить с нами, даже участь в академии, — продолжала наседать Кларисса. — Будешь утром уходить на занятия, к обеду возвращаться. Почему ты не хочешь? — её прекрасные глаза прищурились.