Книга Секретарь чудовища, страница 206 – Ольга Сурмина

«Хорошо, я стану инвестором этой девочки, и возьму её на работу в отдел разработок» — вот что хотелось услышать. Если инвестором выступит Грейвс старший, она не покинет компанию, даже если сама сможет выплачивать пресловутый кредит.

Не покинет. Будет рядом. Ей можно будет, как прежде, приносить кофе. Таскаться за ней с зонтом, если будет ливень, продолжать себя рекламировать, пока однажды она не вздохнет, и не скажет: «да».

«Вряд ли ты захочешь инвестора в моем лице, Одри» — Ротман потупил глаза. Генеральный директор попытался предложить ему вина, но видя, что подчиненный провалился глубоко в свои мысли вежливо кивнул и пошел занимать свое кресло. Люд толпился вокруг, в нос бил запах смесей дорогих одеколонов. Иногда мужчина кривил лицо, иногда искал глазами кондиционер, чтобы стать под ним и дыхнуть более менее свежего воздуха. Один из них находился в самом конце зала, где толпились те, кто предпочитал стоять. Зачастую, каждый из таких гостей держал в руках бокал, или даже два.

Нэд жалел, что так и не успел подойти, пожелать удачи. «Ты не бойся, никто из них за жизнь ничего не сделал. Вспоминай это, и будет легче. Они возомнили себя ценителями, но на самом деле их вкус — ни сколько чутье, сколько элементарная субъективщина. У них прогорает две трети инвестиционных проектов. Какие-то выстреливают, благодаря попаданиюв жанр, и хорошим рекламным вложениям, но ключевое слово тут — „какие-то“. Выстреливают… единицы. И благодаря этим единицам вот эти люди, возомнившие себя профи-инвесторами сейчас тут. Везение плюс плата за чужой труд. Не относись к их словам серьезно. Послушай, но не принимай… близко к сердцу».

Хотелось вложить понимание всего этого Одри в голову, но он не успел. Оттого тяжело дышал, нервно тер руками и смотрел на сцену.

Загорелся экран, включили проектор.

«Почему так засвечено?» — Нэд напрягся. Очевидный минус. Где-то её компания проколась. Музыкальное сопровождение… приятное, жуткое. Раз подача хоррора, то жанру соответствует. Графика… совершенно средняя для такого рода игр, но если Элс сделала этот проект за пару месяцев — более, чем достойно.

Зрители уже шептались меж собой, нервировало. Они привыкли, что им приносили продукт с бюджетом как минимум в десять тысяч долларов, а тут что? Какой-то любитель влез на сцену, встал в позу, стал что-то вещать. Для них… это было смешно. В какой-то мере.

Ротман чувствовал, как по спине полз мерзкий холод. Она пыталась улыбаться. Говорила, рассказывала, неловко опускала глаза. Пыталась… держаться достойно, настолько, насколько её хватало. С красным лицом, с руками, сжатыми в плотные кулачки.

Он смотрел на эту отвратительную сцену.

И видел на ней себя.

Когда еще пытался что-то донести до тех единиц в этом зале, которым было не плевать. На, быть может, идею. На красоту, на душу. Вот только за идею никто здесь работать не хотел, сюда пришли за деньгами. Ловить рыб, из которых, потенциально, можно приготовить отличное блюдо, а затем дорого его продать.

А игра-то милая. Ротман видел это, не понимал, правда, были те чувства любовью к женщине, которая её сделала, или же к самому продукту. Так или иначе, ему было приятно смотреть на то, что транслировал проектор. Оттого… было еще больнее. Тело распирала невероятная злость на всех тех, кто цеплялся к мелочам, к недоработкам. Мужчина гневался на вопросы, с ненавистью глядя в затылки ухмыляющихся людей, а на лбу медленно выступал пот.