Книга Секретарь чудовища, страница 178 – Ольга Сурмина

Близких друзей у нее, все же, не было. Как и родственников, которые в самом деле были бы рады ей, а не спальным местам в её квартире. От внезапно накатившего одиночества опускались руки, чернела тень начальника, которая падала на её лицо и слегка взъерошенные волосы.

— А знаете, что. — Глухо прошептала Одри. — Я принимаю ваше предложение. Сегодня у меня правда трудности, так что… черт с ним. Ну что, куда поедем, Нэд? — Она подняла глаза. Взгляд казался печальным и пустым. От осознания собственного положения было так плохо, что внезапно… стало все равно. Настолько плохо, что терять больше нечего. По крайней мере, он правда купит глинтвейн, и, можетдаже, апельсиновый пудинг.

Ротман медленно поднял брови, явно не ожидая услышать такой ответ. Молодой человек готовился к спору, готовился убеждать, как вредно спать на диване, и что не стоит встречать праздник в одиночестве, но… но. Он медленно выдохнул, губы растянулись в странной, потерянной, безумной улыбке.

— Ну что, тогда, куда хочешь поехать? Где… хочешь провести праздник? Есть желание пойти на прогулку? Или, может, я обзвоню рестораны, узнаю, есть ли где-нибудь свободный столик?

— На ваше усмотрение. — Она отстраненно опустила голову.

— Нет, чего ты сегодня хочешь? — Нэд напрягся. — Я рад, что ты согласилась, и хочу, чтоб этот праздник запомнился. Обычно ты ходишь на площадь, к елке, смотреть фейерверки? Чем ты обычно занимаешься на Рождество?

— Если честно, я сижу дома. — Казалось, с каждым сказанным словом Одри становилась все потеряннее и печальнее. — Пью глинтвейн, и смотрю фильмы. Тематические. Ем апельсиновый пудинг, даже индейку не запекаю. Как-то лень, и сил нет. — На глаза сами собой наворачивались слезы. Мокли ресницы, но Элс тут же их смаргивала. В горле вставал ком.

— А хочешь, я запеку? — Мужчина поднял брови. — Знаешь… что. Поехали домой.

* * *

Откуда-то звучала рождественская музыка. Наверно, отовсюду, просто здесь Одри слышала её отголоски. Тихие, мелодичные, которые должны были вызывать улыбку и радость снегопада. «Я что, только что согласилась?» — в ужасе спрашивала она сама у себя, глядя под ноги. Судя по всему — да, согласилась.

Идти следом за Нэдом было как-то странно. Терзало то ли чувство дежа вю, то ли то ли остатки внутреннего протеста, то ли печаль. Ей настолько некуда деться, что она идет с ним. Опускает голову, пытается уловить мотив милой песни. А он… молчит, и как-то странно смотрит. С радостью, предвкушением… волнением? Пусть смотрит, как хочет. В конце концов, глинтвейн обещал.

Впереди, сквозь стекло входной двери мерцали огни подступающего праздника. Люди с улиц скрылись, все ринулись запекать индейки, готовить сладости, встречать гостей, родственников, друзей. Ветер гонял по льду из замершей талой жижи белые снежинки. Мороз после того ливня не спадал.

— По-моему у меня даже была дома индейка. — Ротман широко улыбнулся. — Я хорошо готовлю, тебе понравится. Хочешь чего-нибудь выпить? Покамы в городе, можем заехать, купить что-нибудь на твое усмотрение. У меня дома есть несколько бутылок коллекционного вина, шестьдесят седьмого и семьдесят третьего года. Есть шампанское… фрукты. Могу сделать сок. Есть какие-нибудь особенные пожелания?

— Глинтвейн. — Пробубнила Одри. — И пудинг. Апельсиновый.