Книга Ее бешеные звери, страница 42 – Э. П. Бали

Когда мы виделись в последний раз, у нас был дикий, грубый секс, который изменил наши жизни. Я не знаю, куда это нас привело. Я не знаю, что это значит. Но я точно знаю, что его нигде не было, когда меня отдавали отцу, как жертвенного агнца.

Раздаются громкие голоса, и я не сомневаюсь, что он спорит с Терезой и Минни. Мои воспоминания о проведенном в пещере времени смутные, и я не могу многое вспомнить. Я знаю, что Дикарь часто был рядом со мной, но я не помню, что делала. Я не доверяю порядочности своей анимы. В конце концов, она и в лучшие времена была потаскушкой, желающей воплотить в жизнь наши самые сокровенные фантазии по отношению к нашим суженым. Так что же, черт возьми, она делала, когда он спускался в пещеру?

Генри набирает воду в клюв и брызгает в меня длинной струей. Мой смех прерывается агрессивным стуком по моим ментальным щитам. С моей включенной защитой Дикарь не может поговорить со мной телепатически.

— Этот волк, блядь, может и подождать, — раздраженно ворчу я.

То, что он знает о наших взаимодействиях больше, чем я, серьезно раздражает и потенциально смущает.

Одна часть меня действительно хочет видеть его, а другая не хочет, чтобы он видел меня измотанной и обессиленной. Регина во мне хочет выглядеть сияющей и красивой для него, и я слишком устала, чтобы бороться с этим инстинктом прямо сейчас. Нет, лучше, если Дикарь пока будет держаться подальше….

Но от его глубокого голоса, доносящегося из-за двери, по низу моего живота разливается тепло.

Я слегка рычу на Генри, как бы намекая, что ему нужно быть в другом месте. Хороший маленький нимпин улетает, чтобы полюбоваться на себя в зеркало над раковиной.

Погружаясь глубже в воду, я откидываю голову назад, прислоняясь к краю ванны, и провожу руками по шее к выпуклостям груди. От мыльной воды все становится восхитительно скользким, и я дрожу, когда моя ладонь касается возбужденных сосков.

За последние семь лет я провела так много времени в одиночестве, что научилась доставлять себе удовольствие. Поэтому, когда я провожу рукой по животу, к холмику с мягкими завитками между ног, предвкушение заставляет меня зашипеть.

Но на этот раз, вместо того чтобы думать о каком-то воображаемом звере, я думаю о Дикаре и о том, как горелиего глаза, когда он смотрел на меня в ночь перед моим судом в своей комнате. О том, как он швырнул меня на свою кровать, и мы были сплошь отчаяние, зубы и языки. Как он поглотил меня и затащил в место, о котором я даже не мечтала. Мои пальцы скользят внутрь и наружу по моему все более влажному жаркому телу, большой палец кружит по клитору под звуки сердитого голоса Дикаря по другую сторону двери.

Внезапно снаружи становится тихо, и я ухмыляюсь, гадая, может ли Дикарь учуять меня и то, чем я занимаюсь. Затих ли он от осознания или легкого шока.

Затем из-за двери ванной доносится отчетливое рычание.

— Принцесса?

Я кончаю внезапно, почти застигнутая врасплох, выгибаясь дугой от одного лишь прозвища, произнесенного с рыком, и воспоминаний о его больших татуированных руках и злом языке. Я выжимаю из себя все до последней восхитительной капли удовольствия, позволяя ему поглотить меня и утешить своим золотистым теплом.

К смеси голосов присоединяется более низкий тембр, и я думаю, что это Рубен, волк ростом больше двух метров, который здесь возглавляет службу безопасности.