Книга Ее бешеные звери, страница 165 – Э. П. Бали

— От тебя пахнет старым, грязным лесом.

Дикарь только посмеивается.

— Ты обещала, что будешь в моей постели по выходным, — говорит он. — Я не могу дождаться завтрашнего вечера.

Нервничаю ли я из-за того, что буду проводить ночи выходных в комнате Дикаря, Ксандера и Косы? Черт возьми, да, нервничаю. Просто сейчас происходит так много всего, на чем мне нужно сосредоточиться, и отвлекаться на то, что я там, — это худшая пытка. Как они спят? Коса спит на боку? Ксандер пользуется маской для сна? Я хочу получить ответы на очень много вопросов.

— Какой была твоя мама? — внезапно спрашивает Дикарь. — Моя иногда была доброй.

Я вздрагиваю от его вопроса, потому что мы никогда не говорили об этом. Черт возьми, я вообще стараюсь не думать о своем прошлом. Я видела его мать в его воспоминаниях. Бледная, тощая женщина, которая никогда хорошо не относилась к Дикарю и, казалось, предпочитала Косу.

— Когда мне плохо, я представляю, что она рядом со мной, — у меня начинает щипать в глазах и вдруг хочется прекратить этот разговор. Но Дикарь медленно проводит рукой по моей спине, и мне становится легче.

— Прости, ты не обязана говорить об этом, — шепчет Дикарь. — Просто Рубен сказал, что когда ты кого-то любишь, то должен попытатьсяузнать о нем все.

Ну, вряд ли я могу придраться к этому, не так ли? Что-то расслабляется у меня в животе, и я провожу пальцем по черным чернилам, которыми вытатуирован край волчьего уха у него на груди.

— Все в порядке, — отвечаю я, сглотнув. — Мне было пять, когда она умерла, так что у меня не так много воспоминаний. За мной присматривала няня Розалина, но я готовила вместе с мамой. Она действительно великолепно пекла, и у нас получались самые вкусные кексы и пирожные. Она позволяла мне вылизывать миску и не расстраивалась, если я устраивала беспорядок или случайно что-нибудь проливала. Тогда разница между отцом и матерью казалась мне забавной. Маму не волновало, если все было немного… диким, но мой отец хотел, чтобы все было безупречно и в полном порядке.

— Типа как Лайл, — говорит Дикарь.

— Не такой, как Лайл, — твердо говорю я. — Мой отец мог быть… жестоким, когда что-то шло не по плану. Я всегда немного боялась его. Это делало изучение моих способностей не таким уж приятным процессом. Я стала по-настоящему хороша в них, но занятия мне не нравились.

Большинство анималия обретают свои силы, когда их зверь проявляется в период полового созревания, но ни я, ни мои суженые не являемся большинством. Волки могут общаться телепатически с детства, но другим орденам приходится ждать.

— У меня всегда были силы. С самого детства. Мама начала учить меня создавать щиты, когда мне было около трех. Должно быть, это особенность Костеплетов.

Дикарь довольно хмыкает.

— Неудивительно, что ты так хорошо с ними справляешься. С этими штучками-невидимками.

Я хихикаю.

— Ага. Однажды я воспользовалась ими, чтобы пошнырять по дому, и мой отец…

Я замолкаю, потому что в тот единственный раз, когда я использовала свой щит невидимости, чтобы незаметно побродить по дому, я хотела стащить шоколадного пасхального кролика из кладовой. Но я увидела, как плачет мама. Это так меня расстроило, что я побежала утешить ее, не подозревая, что отец тоже наблюдал за ней из тени и увидел, как я выхожу из-под щита. Я впервые в жизни почувствовала себя неуютно рядом с ним.