Книга Как повываешь?, страница 68 – Жаклин Хайд

Было так приятно проснуться в его объятиях — даже слишком приятно.

Мы с Тревором никогда по-настоящему не обнимались, потому что ему не нравилось, когда его трогают во время сна.

Примерно через год после развода я поняла, что, хотя мы с Тревором были лучшими друзьями, между нами не было никакой страсти. Я согласилась выйти за него замуж из страха потерять его — и себя тоже. Страх перед неизвестностью удерживал меня на месте, в городе, где я выросла. Именно поэтому я сказала «да», когда он сделал предложение.

Обниматься с Коннором — это совсем другое, и я даже не уверена, что мы друзья. Друг ведь, кажется, не просыпается с членом друга, прижатым к ягодицам. Слава богу, я проснулась раньше, чем успела сделать что-то абсолютно бесстыдное — например, попыталась оседлать его во сне.

Мысль о том, что мы увидимся позже, вызывает у меня одновременно волнение и тревогу, но обычно он появляется на кухне только после обеда. Это дает время побыть наедине с мыслями.

Я просто надеюсь, что, когда увижу его, он будет тем Коннором, которого я начинаю узнавать, а не мистером «Правила О’Дойла».

Я ставлю чайник на плиту и вытираю руки о фартук, завязанный вокруг талии.

Отгоняя тревожные мысли, я направляюсь в столовую как раз в тот момент, когда Мария раздвигает шторы на больших эркерных окнах. Яркий солнечный свет заливает комнату и освещает вихрь мельчайших пылинок, заставляя воздух блестеть.

Я улыбаюсь завораживающей сцене и тому, как солнечный свет делает ее каштановые волосы более блестящими, чем обычно, придавая им медный оттенок. Смуглая оливковая кожа и ярко выраженные румынские черты Марии всегда казались мне красивыми, тем более когда она улыбается, и в ее темно-карих глазах появляются радостные морщинки при виде меня.

Мария вытирает руки о темно-синюю рабочую рубашку, смахивая пыль, и поворачивается ко мне.

— Доброе утро, красотка, — традиционно говорит она, отчего мне каждый раз хочется покраснеть. — Предполагаю, что завтрак скоро будет готов?

— Да. Я уже поставила кофе и заварила чай, — отвечаю я, и улыбка тут же расплывается на моих губах. — Ты сегодня с утра прямо шустрая.

Мария, подначивая, кокетливоотбрасывает волосы за плечо.

— Мне, наверное, не стоит заставлять тебя выполнять мою работу по утрам, да? — смеется она.

Я отмахиваюсь.

— Все в порядке. Мне совсем не трудно.

Пока мы разговариваем, Мария начинает вытирать столы в столовой, подготавливая ее к приему гостей. После того, как она накрывает их скатертями, она также ставит на каждый квадратный стол маленькие баночки с джемом и медом, а затем солонки, перечницы и сахарницы.

Она надувает губы и вздыхает:

— У Антона без конца звенели будильники. Пришлось буквально вышвырнуть его из постели, но я уже не смогла заснуть.

Я прекрасно понимаю, что она имеет в виду. Тревор делал то же самое каждое утро в течение полутора часов, и от этого мне хотелось кричать.

Рассмеявшись и покачав головой, я начинаю помогать с ее обязанностями, так как я не могу сидеть спокойно на работе. Да и чайник еще не закипел, хотя я уже слышу, как он начинает свистеть.

— Кстати, ты не видела сегодня утром мистера О’Дойла? — спрашивает Мария, бросая на меня взгляд, пока накрывает очередной стол скатертью. — Я хотела спросить его насчет генеральной репетиции, которая у нас сегодня днем.