Книга Все темные секреты, страница 16 – Паула Гальего

Эта будет последней. После Брисеиды — всё. Конец.

Я найду Амиту. Найду и уговорю её сбежать вместе.

Мне удается прижать Брисеиду к полу. Я с силой сжимаю её плечи, не давая ей двигаться.

У нас был шанс, когда одну из соперниц Амиты выбрали для подмены, а ей самой поручили другое задание.

Мы поняли, что больше не увидимся, и она спросила меня, на что я готова пойти, чтобы этого не произошло.

Тогда я не нашла в себе смелости ответить правду.

Я не была достаточно храброй, чтобы представить жизнь вне Ордена.

Но сейчас — я готова.

Я наношу ей удар, который оглушает её, отбираю кинжал, крепко его сжимаю и поднимаю над ней.

Остановись, вновь шепчет Эрио мне на ухо.

У меня нет времени задумываться, почему смерть всё ещё говорит мне не убивать, если я уже решила жить.

Ещё один раз, прошу я её. Позволь мне жить, чтобы увидеть её хотя бы ещё раз, молю я.

Сделка заключена, дочь Мари, — бормочет голос, сотканный из вечности и кошмаров, и моя рука находит силы вырваться из её хватки и вонзить кинжал прямо в сердце Брисеиды.

Её глаза широко раскрываются на миг, руки безвольно опускаются по сторонам тела. Кровь начинает сочиться из раны.

А затем Брисеида начинает меняться.

Её светлые волосы становятся каштановыми, её глаза приобретают теплый карий оттенок, а в полуоткрытых губах я замечаю милый зазор между передними зубами.

Моё сердце замирает.

Руки дрожат, что всё ещё сжимают, кинжал, пронзившем сердце, которое я любила.

Амита.

Нет. Нет. Нет.

Я пытаюсь проснуться. Сжимаю глаза изо всех сил, но ничего не происходит.

Это не может быть реальным.

Я вынимаю кинжал из её груди и пытаюсь остановить кровь руками. Кровь Амиты струится сквозь мои пальцы, пока я пытаюсь осознать неосознаваемое, принять то, что невозможно принять.

Тёплая рука касается моей щеки.

— Почему? — шепчет она, её голосом, голосомАмиты.

В своём потрясении я не могу понять, спрашивает ли она, почему я её убила, или почему пытаюсь теперь спасти.

Слов не хватает.

Я сжимаю её руку, обхватываю её хрупкие пальцы в отчаянии. Кровь из раны продолжает вытекать, унося её жизнь, всё вокруг покрывается красным.

Её губы дрожат, когда она их приоткрывает, когда на них появляется грустная улыбка.

— Я не хотела умирать, будучи другой, — бормочет она.

Её рот тоже наполняется кровью. Её зубы, некогда белые, теперь выглядят как ужасная насмешка, как зловещая улыбка.

Она моргает раз, затем другой. Из её рта вырывается глухой звук, жалобный стон, а затем её глаза начинают закрываться.

— Нет, — всхлипываю я. — Нет…

Я отпускаю её руку, которая безвольно падает на пол, и снова пытаюсь остановить кровь, сжимаю рану, неистово, и вдруг понимаю что-то. Понимаю, что она не знает, кто я. Она не знает, что это я её убила, но также не знает, что не уйдёт одна.

Я меняюсь. Со всеми последствиями. Я возвращаюсь в своё настоящее обличье — с теми чёрными волосами, которые она гладилa, с теми щеками, которые она заставляла краснеть, с теми губами, которые она целовала…

— Амита, — шепчу я. — Амита, я не знала. Прости меня. Прости меня, пожалуйста. Амита…

Но Амита не открывает глаза.

— Амита?

Я нежно глажу её щеки, и глубокий ужас пронзает меня, когда я вижу следы крови, которые оставляю на её лице.

Она не могла умереть. Не сейчас; не могла уйти, думая, что одна, думая, что больше никогда не увидит меня.