Книга Все темные создания, страница 169 – Паула Гальего

По крайней мере, его здесь нет. Это даёт мне время привести мысли в порядок, установить границы и снова осознать, что мне придётся носить ту же маску с ним всегда, нравится мне это или нет.

Может, лучше всего будет вернуться с Эрисом в Сирию, разорвать здесь наши пути, и пусть каждый примет решение о Тартало самостоятельно.

Когда я думаю об этом, в моей груди возникает болезненный узел печали.

И я слишком хорошо осознаю, что не должна так себя чувствовать.

К счастью, я могу поесть одна в своих покоях. Приказываю разжечь камин и принимаю решение, оставляющее горький привкус пепла на языке: я сжигаю три рукописи.

Если Алия ещё не подозревает, почему меня могут интересоватьведьмы, лучше не давать ей больше поводов для расследований. Я читаю столько, сколько могу, а затем уничтожаю их навсегда.

Когда наступает вечер, я измотана, несмотря на то, что весь день провела в уединении. Я подготовилась, как меня учили, хотя часть этой подготовки теперь направлена на защиту от самих Воронов. Я пересмотрела свои решения, мысленно оправдала их и снова надела свою маску: мой способ говорить, думать, двигаться… всё должно быть безупречно.

Сегодня вечером Эрис вызывает меня на очередной банкет, на который приглашена местная знать и некоторые из старших жрецов главных святилищ Эрея.

В дальнем углу зала играет струнный оркестр, сопровождая вечер спокойными мелодиями, поверх которых слышны смех и разговоры гостей. Все уселись за большой стол, уставленный бесчисленными яствами. На возвышении, которого раньше не было, Эрис занимает трон.

— Моя прекрасная невеста, — объявляет он, раскинув руки, как только видит меня входящей, — Подойди ближе.

На нем элегантный костюм: темно-синий двубортный пиджак, который слегка раскрыт сверху, чтобы показать жилет, подходящий по цвету, и узкие брюки с высокой талией. Без сомнения, он тщательно продумал свой наряд, либо это сделал за него искусный портной. Это элегантность, готовая к бою.

На его голове корона с рубинами и львами, символами его рода.

Я киваю герцогам в знак приветствия. Интересно, что они думают о том, что наследник ходит здесь, требует и получает всё, присваивая себе их дворец.

Я поднимаюсь по ступеням трибуны и замираю, когда оказываюсь перед ним.

— Принесите стул для принцессы! — кричит он.

Пара слуг спешит исполнить его желание, и в мгновение ока рядом с троном появляется стул. Он нетерпеливо похлопывает по сиденью.

— Иди, садись. А вы принесите ей вина!

— Ты очень любезен, но я не хочу пить, — бормочу я.

Никто, похоже, меня не слышит, а если и слышит, то игнорирует. Эрис, который явно расслышал, берет бокал с подноса, поданного слугами, и вкладывает его мне в руку, пока я сажусь рядом с ним.

Отсюда Эрис видит и контролирует всё.

— Двор, должно быть, был невыносим, пока я не приехал, — замечает он. В его руке тоже бокал, из которого он делает значительный глоток. — Хотя ты, похоже, развлекалась.

— Эрис, я…

Он поднимает руку, прерывая меня.

— Яуже говорил, что меня совершенно не волнует, с кем ты спишь, — повторяет он.

В его голосе больше нет той холодной ярости, что была вчера, когда каждый его жест, каждое движение казались наполненными гневом… Но я знаю, что это всего лишь маска, и его слова все еще ядовиты.

О наследнике короны мне рассказывали, что он был избалованным ребенком, а затем юношей уже с неисправимыми пороками. До нас доходили слухи о его вспышках насилия в отношении прислуги: молодой лакей, оставшийся с переломанными пальцами, солдат гвардии, попавший к врачу с такими опухшими глазами, что не мог их открыть, горничная королевы, которая, побывав в его комнате, больше не появлялась при дворе…