Книга Все потерянные дочери, страница 243 – Паула Гальего

Он указывает подбородком на полевой госпиталь, палатки и лекарей, снующих туда-сюда, но мы оба знаем, что дело не только в этом. Ему нужно многое переварить, и я знаю по тому, какими были отношения Евы с её родителями, что ожидания, страх разочарования и старая боль — вещи, с которыми трудно справиться.

— Думаю, это хорошая идея. — Спасибо, Одетт. — Он кусает нижнюю губу, всё ещене отпуская моих рук. — Может быть, до этого мы найдем время поболтать немного.

— Конечно.

Он указывает на вход в главную палатку. — Вы пришли за Евой?

Я говорю «да», он улыбается, обещает, что позовет её, и прощается, чтобы вернуться к работе.

Кириан на меня не смотрит. Он скрестил руки на груди и наблюдает за Лоренцо, пока тот не исчезает.

— Ты не говорила, что он такой красавчик.

Я чуть не поперхнулась. — Кириан… — Я ничего не говорю. Просто… — Он пожимает плечами. — Всё нормально.

— Это мило, что ты притворяешься ревнивым, но я не собираюсь повторять это снова.

На этот раз он смотрит на меня. Размыкает руки, и что-то в его выражении лица заставляет меня перестать смеяться. — Он был твоей первой любовью, — говорит он тогда.

— Да, был. — И ты была готова предать Орден, сбежать и рискнуть жизнью, чтобы быть с ним, — добавляет он. Он очень серьезен.

— Это тоже правда.

Он тяжело вздыхает и отводит взгляд. — Еще он рассказал Еве, что вся эта история с предательством была по вине Леона.

Моя бровь сама собой ползет вверх. — Надо же. Похоже, Ева была очень болтлива.

Кириан снова смотрит на меня. В его синих глазах есть что-то плотное. — Я пытаюсь сказать, что я не притворяюсь, что ревную, и что если кто-то и может понять, насколько сложна любовь, так это я.

Я выдерживаю его взгляд, но проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, что он имеет в виду, и мое сердце разрывается.

— Не нужно ревновать или волноваться… — У меня вырывается смешок, и Кириан хмурится. — И не нужно быть таким чертовски понимающим. Ох, клянусь всеми созданиями… — Я преодолеваю расстояние, разделяющее нас, беру его лицо в ладони, заставляя немного наклониться. — Между мной и Лоренцо нет ничего, кроме дружбы. Я не чувствую к нему абсолютно ничего похожего на то, что чувствую к тебе, и никогда не чувствовала, потому что это было бы невозможно.

Я снова немного смеюсь, и Кириан выпрямляется, слегка задетый. Он снова скрещивает руки на груди и изображает гримасу безразличия, которая, однако, не скрывает легкого румянца, окрасившего его смуглые щеки.

— Ладно. — Ладно?

Он поворачивается с открытым ртом, чтобы бросить какую-нибудь колкость, но не успевает, потому что наконец появляется Ева.

— Ты уже закончила свой тихий час?

Мне хочется обнятьеё, но поверх юбки на ней фартук, забрызганный кровью. — Просто у меня были дела, которые нужно было обсудить с тобой.

— Я пойду найду нашего командора, — объявляет Кириан тактично и дает нам пространство.

— Ты можешь оставить их ненадолго? — спрашиваю я, указывая на госпиталь.

— Камилла и Агата помогают. И другие Дочери Мари тоже. — Она пожимает плечами. — Они обучают наших товарищей из Ордена.

Она снимает фартук, бросает его в углу, и мы идем по саду.

— Спасибо, — шепчу я. — Я ничего не сделала. — Ты им помогла. Теперь они больше не одни.

Ева смотрит на меня. — Мне жаль Леона. Мне пришлось. — Я знаю. А мне жаль Алию.