Книга Книга воздуха, страница 96 – Елена Булганова

– Невероятно, – пробормотал литератор и протер ладонями взмокшее лицо.

– Мы сами в шоке, – согласился с ним Жан. – И хотели спросить тебя, как специалиста по Железной маске: не сталкивался ли ты в последнее время с чем-то неожиданным в этой области.

Потянулась пауза, Антон сперва отнял руки от лица, потом выпрямился, потом изумленно покачал головой.

– Так вот оно что-о. Да-да, это многое объясняет. В свое время я выяснил малейшие нюансы этой истории, собрал всю существующую литературу. И представьте мое удивление, когда пару месяцев назад вдруг натыкаюсь на эту странную легенду. Про освобождение Маски из Бастилии и про некую придворную даму, отстоявшую своего возлюбленного. Откуда, как? Ты тоже историк, Лазарь, и знаешь, что такие легенды обычно не выпрыгивают из небытия, словно тушканчики из норки. Моему изумлению не было конца. Но я, конечно, тут же взял столь интересный сюжет на заметку и уже начал разрабатывать синопсис прелестного исторического романа.

– А тебе не пришло в голову, что эта история может быть связана с вечниками? – спросил Жан.

– Разумеется, пришло! Первым делом! – вскричал Антон и победно глянул на соплеменника, мол, не держи за идиота. – Как иначе было объяснить некоторые очевидные детали? Например, девушка. Нет, я верю в великую любовь, но и мысли не допущу, что первая красавица королевского двора объявила голодовку, рискнув при этом своей молодостью и красотой. Зная, что через короткий срок ее волосы начнут выпадать, зубы шататься, кожа потеряетцвет и эластичность. И это в семнадцатом веке, когда восстановление утраченного было невозможно. А юноша, с такой легкостью проникнувший в Бастилию? Которую охраняли похлеще королевской сокровищницы, а уж я знаю, о чем говорю – запустил туда пару раз свои ру…

Тут он притих под пристальным взглядом Лазаря. И после перешел на официальный тон:

– Так что синопсисы я набрасывал изначально в двух вариантах, собираясь создать роман как для простых смертных, так и для посвященных. Однако грызло меня одно сомнение…

Литератор замялся, нежно покраснел.

– Боялся перейти кому-то дорогу? – подсказал Жан.

– Не без того. Если парень и девушка были вечниками, то велика вероятность, что они по сей день живы – хотя набеги Креоновой своры здорово подкосили наши ряды. Но если живы, то вдруг по какой-то причине против того, чтобы я использовал их давнее приключение? А я люблю решать подобные вопросы мирным путем, потому щедро публиковал анонсы своего замысла. Давал им время заявить о себе. А там я или благополучно забуду свою идею – если у них будут веские доводы, конечно, – или вытрясу из ребят ценные детали, которые украсят мои произведения. И представьте, это сработало.

– Что?! – Жан аж подлетел над стулом, подался вперед и вцепился руками в плечи Антона. – Кто-то из них проявился?

– А я-то счел его за безумца, – добавляя интриги, сокрушенно покачал головой литератор. – Но теперь все сходится. Это был он – Железная маска.

Лида тихо охнула, оба профессора словно в изваяния каменные превратились, боясь спугнуть готовность Антона к рассказу. Очень осторожно заглянула в дверь Вера – и тут же исчезла. Вечник расслаблено откинулся на спинку стула и заговорил:

– Чуть больше года назад в одной парижской кафешке, где я так люблю просиживать часами в плену своих замыслов и идей, ко мне подошел молодой человек. Наметанным взглядом я легко узнал в нем одного из наших, слегка удивился, что мы незнакомы – ведь я весьма общителен. В то время мы как раз выдохнули, узнав о смерти Креона, выползли из своих нор, принялись налаживать контакты и оплакивать погибших друзей. Я планировал скорое возвращение в Россию, из которой мне пришлось… но неважно. Юноша представился как Жером. Сказал, что читал мои книги, особенно о временах правления Людовика Четырнадцатого. Посколькусам он из того времени, а ведь юность, ее аромат имеют над нами такую же сладкую власть, как над любым смертным. Я заказал самый старый коньяк, который в кафе нашелся – и мы погрузились в воспоминания. А уже после первого бокала он признался мне, что был узником Бастилии и носил маску, которую позднее для пущего драматизма окрестили железной.