Книга Окровавленная красота, страница 79 – Элла Филдс

Томас замедлил шаг, его тон стал приобретать нотки ностальгии.

— Однажды вечером отец пригласил жену поужинать. Мальчик никогда не забудет, какой счастливойвыглядела его мать. Они практически сияла в своем мерцающем голубом платье и с накрашенными красным губами. Ее глаза светились надеждой.

Мне казалось, я больше ничего не слышу.

— Остановись, пожалуйста.

— Я почти закончил. — И продолжил дальше: — Мама мальчика не соглашалась на развод, и тогда отец мальчика пригласил ее на ужин, чтобы обманом вынудить подписать документы. Он сложил бумагу и подсунул вместе с чеком за ужин. — Томас сухо рассмеялся. Мне это не понравилось. Мне нравился мелодичный смех с хрипотцой: его настоящий смех. — Отец мальчика был дураком. По дороге домой он рассказал жене, что сделал и злорадствовал. Мама мальчика практически обезумела. Увидев машину любовницы, припаркованную у их дома, она схватилась за руль и разом покончила со всеми троими.

Томас остановился, его глаза были пустыми и лишенными всякой теплоты, когда он сказал:

— Мои родители убили твою мать, а твоя мать убила моих родителей.

Я осмотрела окно, дерево, стены комнаты, покрытые красивой лепниной в виде короны, и мебель.

Мальчик в лесу.

Дворец.

Мои разум и сердце не желали успокаиваться.

— Сколько тебе лет? — спросила я, нуждаясь в еще большем подтверждении, хотя в нем вообще не было необходимости.

— Двадцать девять.

Томас терпеливо наблюдал, как я пыталась сопоставить факты.

— Мне почти двадцать четыре…

— Я не лгу тебе, малышка.

Мой мозг перестал что-либо вычислять, и я приоткрыла рот, когда вспомнила. Я вспомнила, как он называл меня малышкой.

Возвращайся, малышка.

— Значит, ты собирался убить меня и мою… мою семью.

— Да, я планировал это сделать, хотя, возможно, не все стали бы моей местью. — Слова были сказаны без намека на раскаяние. — А потом я встретил тебя, и, очевидно, ты разрушила мои планы.

— Но в смерти твоих родителей не было нашей вины, — прошептала я.

— Нет. — Он дернул плечом. — Но ты часть твоей матери.

— И твоего отца, — выпалила я в ответ.

Когда он моргнул, я покачнулась.

— Зная твое хрупкое состояние, я не собирался говорить тебе об этом прямо сейчас, но это убивает меня. Мне откровенно противно, что тебя кормили ложью с ложечки.

— М-мой папа… — Мои слова оборвались, и я закрыла глаза, а когда снова открыла их, то увидела Томаса, стоящего передо мной на коленях.

— Он знал, — мягко сказал он. — В то время он был женат на своей работе, и, желая сохранить семью, желая сохранить твою мать, он закрывал на это глаза.

Воспоминания о моей матери до того, как она умерла, просочились в меня, но…

— Она ни разу не показалась мне несчастной, — сказала я вслух.

Томас потянулся к моей руке, и, слишком потрясенная, я позволила ему взять ее, большими пальцами он скользил по моей коже. Его прикосновение было успокаивающим и теплым, и я хотела, чтобы Томас обнял меня, прогнав холод, циркулирующий в моей крови.

Я отбросила это желание, собираясь повторить его жест, когда он заговорил:

— Вероятно, она была очень счастлива. И как ты могла подумать противоположное, если это было так?

Он был прав, но слезы все еще собирались на моих ресницах, готовые вот-вот пролиться. Протянув руку, он провел большим пальцем по одному из них и слизнул с него влагу.