Книга Брусничное солнце, страница 108 – Лизавета Мягчило

Громко ухнул засов, Глинка суматошно дернулась, рванула к столу, подтягивая его к дверному проему. Сознание пыталось достучаться, объяснить: не пролезть нечисти через узкий дверной проем. Погоди. Остановись.

Он полезет через крышу.

Запыхавшаяся, она отбежала от двери и плашмя свалилась на лавку, зажимая грудь ладонями. Казалось, в них вот-вот выскочит испуганно трепыхающееся сердце.

И в этот миг весь мир утонул в громком треске, ворохе пыли и дожде из щепок. Болотник упал сверху, она едвауспела откатиться из-под рухнувших на голову остатков крыши. Забилась в угол. Отступать было не куда.

Барыня оказалась зажата в угол, сверху нависала болотная нечисть, обдавая смрадом гниения. Медленно, ужасающе медленно его рот потянулся в широкой улыбке. Болотник понял, что ей некуда деться.

А Варвара обреченно пыталась найти в себе жалкие крохи колдовства, хоть что-нибудь, но мысли сбивались и путались, она отчаянно надеялась, что сейчас весь ужас закончится. Просто появится Болотный Хозяин и остановит подвластную ему тварь.

А он не появлялся. Грубые руки схватили ее поперек живота, затрещали сжимаемые ребра. И она завизжала, вцепилась в него ногтями, попыталась вывернуться. Внутри пусто — нет в ней дара, нет времени что-то искать… И последним, что она увидит перед своей смертью, будит кусочек светло-голубого утреннего неба с кружащим по нему черным вороном. Вспомнились светлые глаза Грия, стремительно сменились черным шелком волос в руках…

В глазах потемнело, сознание покидало измученное тело. И неожиданно в легкие ворвался воздух, стало немного легче.

Ослепленная болью, она почувствовала осторожное касание к собственной скуле, играючи царапнули когти. И голос. Голос Болотного Хозяина был пропитан такой громадой разочарованности и сожаления, что ей впору бы устыдиться, попытаться открыть глаза. Постараться встать.

— Если и это твое колдовство не пробудило, мне тебе помочь нечем. Прощай, Брусничное солнышко. Без дара и уговора нет.

Ее поглотила темнота.

Монотонные гулкие звуки ударов цеплялись за ускользающее сознание, пытались вытянуть ее наружу. Будто там что-то важное. Будто стоит Глинке распахнуть глаза и все изменится.

Размеренно. Один за другим, пожирая весь остальной шум, отбиваясь эхом в пространстве. А кислород разогревался, вплетались новые запахи.

Их землянка насквозь пропахла дымом. Стоило Хозяину Болот небрежно закинуть тушку зайца на очаг, едкий чад кутал все. И она задыхалась, растирала ноющее горло, пытаясь подавить кашель. Выскакивала наружу под осуждающее цоканье длинного языка… Ночью маленький косоватый домик пах подступающими холодами — сыростью, багульником, и всегда — можжевельником. Варвара училась различать все запахи болота, училась понимать его.

Теперь все было по-иному, смрад земли не отдавал влагой, густой давящий, он протолкался в легкие, забился и комом застрял в горле. В нем можно было потеряться, отчаянно не хватало воздуха.

Тревога так плотно сжала свои объятия, что дышать стало тяжело. Или это от хватки жадного болотника?

Собственный крик, застрявший в глотке, огромная пасть ужасной нечисти и легкое касание, прощальные слова. Господи, неужели она умерла? Тогда отчего же так больно? Не шелохнуться, ломило все тело.

И среди всей этой какофонии звуков, воспоминаний и ощущений серой сталью вспыхнул холодный взгляд. Брусилов. Убийца, не получивший по заслугам.