Книга Змеиные боги, страница 95 – Лизавета Мягчило

Так изголодавшийся уж смотрит на аппетитненькую полевую мышку, чья шерсть блестит под закатными лучами солнца.

Его мышка опустилась на полог и осоловело смотрела в стену. Теперь она не пахла железом и солью, не осталось приятной примеси запахов травы и земли, привычных его обонянию. Она пахла не менее желанно – собой. Мокрые волосы тяжелым пологом опускались до плеч, капли воды падали с них на кожу, скользя по ложбинке между небольшими округлыми грудями, опускались в пупок. Щек терпел. Не торопился, одергивал себя и давился этим желанием. Почти хрипел, ощущая, как темнело вокруг пространство, невероятно тесно становилось в штанах, возбуждение тянуло пах. Змей умеет заставлять, умеет внушать и подчинять, но с ней неожиданно важной стала добрая воля.

Опустился на колени напротив, лениво подув на влажные костяшки, Катя встрепенулась, вернулась частичная осознанность взгляду.

– Меня разрывает от боли, от невозможности помочь тебе. Скажи только, что мне сделать? Я могу помочь хотя бы забыться…

Он почти не лукавил, видеть ее такой – неестественно болезненно. Только боль в Катерининых глазах мешала ринуться напролом, снося последние преграды. Так близко к своей цели, так рядом.

«Я всегда была одиночкой, я совсем не подхожу людям вокруг».

Он помнил ее слова в ту ночь на поляне. Неловкие признания в собственной непригодности. И тогда Щек бы рассмеялся, но побоялся ее обидеть. Разве может быть кто-то более естественный и гармоничный? Люди всегда были глупцами и слепцами. Резво хватали все, что открыто блестело. Целовали блестящий пирит^[11], игнорируя спрятанное под ногами золото.

Смоль тоскливо смотрела на небо, а в ее глазах Полоз видел отражения звезд.

И сейчас, за этот момент, он навсегда бы распрощался с кольцами. Остался бы навсегда в этой хлипкой и неуклюжей человеческой оболочке. В этот момент он бы с радостью принял свою смерть. Потому что Катя подалась вперед.

Нерешительно касаясь его шеи губами на самой границе свитера. Прогибаясь в спине, чтобы прильнуть к нему еще ближе. А змею казалось, что сейчас он потеряет свою суть. Навстречу ей, цепляясь пальцами за приглашающеразведенные девичьи бедра, лаская кожу поглаживаниями. Катя отзывалась на его ласку, бессвязно шепча в шею горячие просьбы, от которых приподнимались волосы на загривке. Приглушенно рыча, Щек поймал ее губы, впился жадным коротким поцелуем, опускаясь влажной дорожкой по шее, к ключицам, груди, прихватывая зубами сосок. Девушка всхлипнула, распахнутый рот ловил воздух, а с губ срывалось его имя. Пальцы Кати зарылись в его волосы, притягивая к себе в молчаливой просьбе продолжить ласку.

Плевать, от чего она бежала к нему в объятия. Если Катя так оплакивала свои потери, то пусть. Она будет забываться с ним раз за разом, а затем снова.

Обхватив тонкую талию, Щек рывком приподнял ее, заставляя опереться о второй полог. В паху давно пульсировало, член болезненно топорщил штаны. Она чувствовала это своими сведенными ногами, маленькие пальцы неуверенно потянулись к выпирающему бугру, провели вдоль. И мужчина потрясенно зашипел, ощущая, как вытягиваются зрачки. Еще немного, и он не сможет, он просто рассыплется от этого жара, останется у ее ног сотней блестящих чешуек. Щек перехватил ее руку и толкнулся пахом вперед. В ее глазах появился тот самый сжигающий огонь, заплясали бесы пострашнее его собственных.