Книга Золотая свирель. Том 1, страница 67 – Ярослава Кузнецова

– Не знаю, – сказала я. – Поверь мне – не знаю…

* * *

280 год от объединения Дареных Земель под рукой короля Лавена (сейчас)

– Леста!

Он окликнул меня с порога – полуденное солнце било ему в спину, превращая вихрастую рыжую головув настоящий костер. Я приветливо махнула рукой.

Ратер подошел и недоуменно нахмурился на моего собеседника. Пепел не спешил представляться. Он взглянул на Кукушонка, на меня, а потом скромно опустил глаза и уставился в свою пустую кружку.

– Это Пепел, певец и странник, мастер школы «сухой ветки», – раз они оба не почесались, я посчитала своим долгом объяснить молодым людям, кто есть кто. – Это Ратер Кукушонок, его отец держит паром через Нержель.

– Нам пора, – мрачно заявил Кукушонок. – Еще надо в «Колесо» зайти.

– Прислуга уже сбегала. Возьми вещи в моей комнате, они в одеяло завернуты. Я уже готова.

Кукушонок отправился за вещами. Пепел продолжал молчать, нервно оглаживая ладонями бока своей кружки. Я подумала – сколько же он тут сидел в молчании напротив меня, пока я воспоминаниям предавалась? Ни словом, ни жестом не нарушил этих моих полугрез – может, у меня глаза как-то по-особому стекленеют или челюсть отпадает при погружении в прошлое? Да так, что любому постороннему понятно: не тронь блаженную, пусть себе…

Ирис! Вспомни меня, черт тебя дери! Или забывайся скорее вместе со своей рекой, своими сумерками, своими камышами! Не могу я больше!

Нет, могу. Самое ужасное – могу и буду. Меня еще в детстве по рукам лупили за то, что расчесываю комариные укусы и сдираю корку с расцарапанных коленок. Кровь течет – хорошо, образуется корка еще более толстая и вкусная.

Тьфу!

Встретилась глазами с Пеплом. Что это? Неужто он смотрит с жалостью?

– Думаешь, милый тебя забыл? – спросил певец очень тихо, опираясь о стол и сильно подавшись вперед.

Я отпрянула:

– Какой такой милый? Я подсчитывала, сколько мне надо купить рыбы и крупы для небольшой поездки за город. Ты, Пепел, фантазер, даром что нищий оборванец. – Я решительно поднялась. – Счастливо оставаться. Вон Кукушонок идет. Эй, Ратер, ты ничего не забыл? Зеркальце мое взял?

Навстречу нам, пользуясь приливом, шли два торговых когга, сопровождаемые лоцманской лодочкой. Ратер из-под руки разглядывал вымпела на мачтах.

– Из Аметиста идут, – сказал он с видом знатока. – Посмотри, какие красавцы! Не меньше тридцати ярдов в длину.

– Откуда ты знаешь, что из Аметиста?

– Вымпела рыжие видишь с орлами? Это агиларовский герб. А герб высокого лорда позволен только торговцам из столицы провинции. Так что это аметистовские. Слышь, а как первый кораблик называется, который с синей полосой?

– «Пиларин», – прочитала я. – А как второй, не вижу.

– «Пиларин», – Кукушонок поплямкал губами, словно пробуя имя корабля на вкус. – Иэх, а я хотел лодку «Леди Луной» назвать. Батька запретил, сказал, что лодкам имен не положено. Да и какая она леди, в самом деле… Эй, ты держи правее, а то налетим на них.

Наша лодочка мягко запрыгала на череде косых волн. Я вспомнила, как предлагала Кукушонку деньги на обзаведение, и только покачала головой. Его интерес к морской торговле был чисто умозрительным. Мы плыли смотреть мантикора.

Пропустив купцов, Кукушонок налег на весла. Ветер шел с моря, поэтому парус мы не поставили, но все равно, на лодке плыть – это не ногами перебирать. Стеклянная Башня проступила из жаркого марева голубовато-лиловым полупрозрачным крылом, над ней движущейся сетью кружили чайки.