Книга Золотая свирель. Том 1, страница 44 – Ярослава Кузнецова

Пустой луг полудугой охватывал лес, за ним, далеко-далеко виднелись гребни скалистых холмов. Под ноги мне попалась тропинка. Здесь, в стороне от гама, воздух полнился стрекотом, норовистым гудением, медно звенела высокая мертвая трава,пахло отцветшей полынью, и было необыкновенно ясно, что осень уже перешагнула порог и стоит в дверях – хоть никто еще этого не заметил.

* * *

Книга. Драгоценнейшая книга. Где она теперь?

Я думала о книге, которую мы с юной королевской невестой читали тогда, в прошлой жизни. Которая сулила открыть нам двери за грани нашего мира, позволить причаститься настоящей магии. Не деревенским заговорам и мелким фокусам, каких я нахваталась у Левкои, не травкам-корешкам, и даже не тем сто раз переписанным трактатам, которые я разбирала со словарем в вербенитском монастыре. Чему-то гораздо более грандиозному. Более сокровенному. Общению с волшебными духами, обретению собственного гения. Могуществу – это особенно привлекало Каланду, ну на то она и королева. А мне мерещились полеты, свобода, сияющие вершины и звездные россыпи, чтобы играть огнем, как мячом, обнимать ветер и беседовать с дролери из холмов.

Что ж, последнее мне удалось, ничего не скажешь. И, главное, без премудрой книги.

Я остановилась, потому что передо мной была яма. Яма с обвалившимися краями, заросшая крапивой и ежевикой. Я удивленно огляделась. Куда это меня занесло?

Лес здесь уже заметно поредел, и впереди, между сосновых стволов, виднелись каменистые бока ближайшего холма. Ага, это я шла к востоку, сначала по тропинке, потом зачем-то свернула в лес… Тропинка, скорее всего, вела к деревне. Но я свернула. И пошла напрямик?

Я обошла яму, путаясь в мусорном подлеске, спотыкаясь о какие-то черные камни и черные трухлявые бревна. Тропинки не было. Я в самом деле пришла сюда без дороги. Еще раз огляделась.

На краю зрения вспыхнуло что-то белое – я присмотрелась. Белое светилось среди веток здоровенной липы, так высоко, что и не разглядеть. Я снова принялась бродить по подлеску, чтобы найти место, откуда это белое можно рассмотреть. Липа росла шагах в десяти от ямы, и я подумала: липа не то дерево, чтобы расти в глухом лесу. По крайней мере, в тесноте ей до таких размеров не вымахать. Значит – тут когда-то была поляна или расчищенное место. А яма – это все, что осталось от дома.

Наконец я разглядела белое пятно среди ветвей. Даже не то чтобы разглядела. Просто болезненная догадка, проклюнувшаяся в сердце в момент, когда я увидела яму, развернула жгучие листья и хлестнула меня по глазам. Там, высоко, в развилкеветвей, светился под солнцем коровий череп – знак того, что в доме поблизости живет знахарь. Липа выросла с той поры, и череп вознесся почти в небеса.

И я снова подошла к яме:

– Здравствуй, Кустовый Кут. Здравствуй, Левкоя.

«Здравствуй»! Кому тут здравствовать? Крапива вон здравствует благополучно, экие заросли вокруг… Птички свиристят. Мураши ползают. Ежевика сизая, крупная, смотрит из тени как глаз, бельмом затянутый. Шла бы ты отсюда, Леста Омела, не твой это дом.

– Простите меня, – сказала я.

И почувствовала, что и эти слова не к месту. Здесь не тот берег и не этот. Здесь просто небытие.

Я повернулась и пошла прочь.

На рынке в городе я купила два шерстяных одеяла, суконный плащ цвета еловой хвои, клетчатую шаль в два оттенка серого, мягкие сапожки, на размер больше, чем мне требовалось, и благоухающий сандаловый гребешок. Еще я купила зеркало – такое, как мне хотелось. Хрустальную пластину, запаянную в серебряную рамку, с решетчатой ручкой, украшенную кораллами и бирюзой. Одно это зеркало стоило в три раза дороже всех остальных моих покупок, вместе взятых, включая комнату и обед в трактире «Королевское колесо».