Книга Золотая свирель. Том 2, страница 225 – Ярослава Кузнецова

За Корвитой последовал Таэ Змеиный Князь, которому сейчас, дай Бог памяти, было не меньше семидесяти лет, хотя выглядел он от силы на сорок. Он помог опуститься на колени тощей полуслепой старухе, в которой я с некоторым содроганием узнала его леди-северянку. Ах и ах, все-таки не зря высокие лорды почти всегда берут в супруги дареную кровь. Не каждый, подобно принцу Таэ, согласится держать под руку седую развалину.

За принцем и его женой к Святым Дарам подошел камерарий. Через плечо у него была перекинута золотая, расшитая гербовыми ромбами лента – Найгерт, сиротинушка наш, выбрал Вигена в посаженные отцы.

Потом мимо тяжело прошагал высокий пожилой человек в мехах. Грубоватое лицо в морщинах, сивые волосы, отступившие далеко ото лба, не вяжущаяся с угрюмым обликом сдержанная улыбка – Никар Клест, лорд Галабры, нынешний супруг Каланды.

И сама Каланда, чем-то больно напомнившая госпожу Райнару… может быть, красным платьем и высокой прической, а может быть, царственной осанкой. На Каланде не было слепого пятна – только краска и румяна, сделавшие ее старше, чем она выглядела при нашей последней встрече.

И следом чередой, один за другим, двинулись гости и местная знать.

Золотоволосые, золотоглазые Арвели, алые, как пламя, Араньены, еще кто-то, поскромней окрасом, но явно из высоких. Несколько черно-белых Моранов, некоторых я узнала – Дьен, младший сын Вигена, и старший сын Змеиного Князя Касель, той же удивительной масти, что и его отец – полголовы белые, полголовы черные. Некто смуглый, черноглазый, с отчаянно-розовой шевелюрой; как я ни старалась, не смогла вспомнить, кому из высоких домов принадлежит сия экзотика. И толпа нобилей рангом пониже, не расписных, но не менее чванливых.

Было душно, от сладкого дыма кадильниц кружилась голова и свербило в носу. Не расчихаться бы…

– Слава Тебе, Спаситель, Упование наше, слава Тебе!

Хор завел славословие, пространство перед алтарным возвышением очистилось, жениха с невестой развели по храмовым притворам. Два диакона вынесли в украшенных цветами носилках здоровенную, длиной не меньше полутора ярдов, золоченую свечу. На мозаику пола перед алтарем служки постелили белуюскатерть, на которую и встали Найгерт с Корвитой по обе стороны от большой свечи. В руках каждый из них держал по маленькой свечечке, охраняя огонек ладонью.

Кто-то тронул меня сзади за плечо.

– Что? – Я повернулась.

– Слушай внимательно, – шепнул Эльго.

Я пожала плечами. Тут не слушать, тут смотреть надо. Когда еще такое торжество увидишь!

– Имеешь ли ты искреннее и непринужденное желание и твердое намерение быть мужем Корвиты Клест, которую видишь здесь перед собою? – пророкотал его преосвященство.

– Имею, отец мой.

И пение, и колокольный звон смолкли, спокойный голос Найгерта внятно прозвучал в густой тишине.

– Не связан ли ты обещанием другой невесте?

– Нет, не связан.

Оборотившись к вороненку, епископ задал те же вопросы.

– Имею, отец мой, – звонко отвечала Корвита. – Нет, не связана.

– Если кому есть что сказать против, – громовым голосом возвестил его преосвященство, – пусть сделает это сейчас или замолкнет навсегда.

Эльго снова положил руку мне на плечо. Пальцы грима сжались:

– Пришла пора отдавать долг Полночи, Леста Омела. Иди и говори правду.

Сердце мое споткнулось, кровь превратилась в лед.