Книга Золотая свирель. Том 2, страница 165 – Ярослава Кузнецова

Мы с Пеплом ушли в залу, потому как смотреть на этот цирк было жутковато. В середине дня народу в трактире оказалось немного, но зрители для нашей парочки нашлись – троица каких-то бездельников и местный вышибала, он же конюх. Они расселись на крыльце с пивом и колбасой, любуясь на бесплатное представление. Правда, воздерживаться от громких комментариев им ума хватило. Внутри кроме нас с Пеплом остались двое мужчин с мелкой крохой лет трех, их крытую повозку я видела во дворе. Мы сказали хозяйке, что подождем нашего сэна с оруженосцем, и она ушла на кухню.

Из кухни тянуло горячим сладким запахом, там варили варенье. У меня даже слюнки потекли – так вкусно пахло. Когда же Мораг с Ратером угомонятся? Есть хочу! И доходягу нашего кормить пора!

Эрайн выполнил мою просьбу лучше, чем я ожидала – Пепел, выспавшись, встал на ноги. Он был еще очень слаб, но, осмотрев его, я с удивлением обнаружила, что кошмарные отеки спали, твердые черные синяки почти рассосались, на ранах шелушится корка, и под всем этим вполне можно прощупать сросшиеся ребра. Пепел упоенно чесался, сковыривая струпья с ран, его приходилось шлепать по рукам как маленького.

– Хай, Гриф! Рыжий, не сутулься! Спину держи! Еще раз.

В животе у меня недвусмысленно забурчало. Скоро они там?

– Ба-ать, а ба-ать! Ося зюззит! Бать, ося! Боюсь!

Малышка за соседним столом испуганно заерзала.

– Кыш, кыш! – Бородатый громила помахал рукой над мисками. – Ешь скорей и по мордахе не размазывай. А то все осы твои будут.

Второй, совсем еще молодой парень, только хмыкнул. Расколупал вареное яйцо и засунул его целиком в рот. Меня взяла беспричинная злость. Ни с того ни с сего. Захотелось огреть парня чем-нибудь тяжелым по маковке.

Я раздраженно отвернулась. И заметила, что Пепел сидит с блаженно-сосредоточенным выражением на физиономии, запустив руку за пазуху аж по локоть.

– А ну прекрати чесаться! Скребешься как шелудивый!

Он поспешно выдернул руку и вытаращил на меня глаза:

– Что ты так кричишь, госпожамоя? Не пожар ведь.

– Извини.

Я смутилась. Что на меня нашло? Пусть себе скребется. У него там все зажило, чеши – не хочу.

Очевидное доказательство Эрайновой магии меня впечатлило. Эрайн – волшебник, мне до него еще расти и расти. Только бы он справился со своей полуночной фюльгьей. Мне легче – у людей с Полночью нет такой дикой взаимной ненависти. Люди придумали преисподнюю, а преисподняя – это не Полночь.

Интересно, у всех магов есть фюльгья? У эхисеро тоже? А может быть… может быть, гении, о которых говорила Ама Райна, – это и есть фюльгьи? Тогда, получается, у меня есть гений. Это Ската – гений? Сияющее облако, «светильник мой, огонь любви нетленный»? Ничего себе огонь любви…

Погоди. Амаргин говорил, что фюльгья – твое отражение в каком-то из миров. Не обязательно Полночь, не обязательно Сумерки, есть еще миры более дальние, более чуждые. Может, гении эхисеро – оттуда?

Какая теперь разница. У меня есть Ската.

А у Скаты есть я.

И что же мне с этим делать? Наша связь обоюдна: Ската приходит, когда нужна мне, и я, по идее, должна отвечать ей тем же. Если она звала меня – я не слышала. И даже если бы услышала… в Полночь я не полезу! Еще чего! Меня там съедят!

Я сейчас сама кого-нибудь съем.

– Ося! Ося! Ай! Кусит!

– Катинка, руками не размахивай. Тогда не укусит.