Книга Карусель душ, страница 45 – Пенн Кэссиди

Он сам был похож на темного бога. Бог-обманщик, выпущенный на волю, чтобы опустошать женские сердца. Внезапно у меня больше не осталось сомнений. Я никогда не смогла бы оставить это место позади. Я никогда не смогла бы уйти от всего этого и забыть. Это было невозможно даже представить.

Я решила, что при первой же возможности приму окончательное решение. Я скажу Баэлю и Теодору, что остаюсь. Навсегда. Что я выбрала их. Потому что даже период полураспада в этом волшебном царстве был более реальным и ярким, чем я когда-либо испытывала наяву.

Теодор

Она была восхитительна, когда спала. Ее красота представляла собой уникальную смесь невинности и порочности, и с того момента, как наши взгляды встретились, я захотел ее. За столетия у меня было несколько любовников то тут, то там, но это были мимолетные, безымянные встречи.

Одно прикосновение к коже Мории, и я был потерян. Мне потребовались почти все мои силы, чтобы не овладеть ею в ту первую ночь. Но она боялась меня, а так не годилось. Я хотел, чтобы она пришла ко мне добровольно или не приходила вообще.

Поэтому я не торопился с ней — дал ей шанс найти свой путь в моем царстве, прежде чем принять ее как свою собственную. Я хотел, чтобы это был ее выбор — нет, мне нужно было, чтобы это был ее выбор.

Языку тела Мории и небольшим жестам привязанности ко мне в частности, в отличие от Баэля, не потребовалось много времени, чтобы стало более чем ясно, что она выбрала нас обоих. Когда мы соприкоснулись, я почувствовал, как между нашими душами возникло нечто, выходящее за рамки простой похоти и желания, что-то гораздо более глубокое, интимное и первобытное.

Сидя на одном из множества эклектичных стульев Баэля рядом с кроватью, на которую он положил Морию, я смотрел на нее, потягивая напиток, который остальные называли «Эйфорией». Эта смесь не очень-то подействовала на меня, но, по общему признанию, была восхитительной.

— Тебе не обязательно было вводить ее в кому, брат. Она уже мертва. — Я ухмыльнулся своему светловолосому другу, когда он прислонился к изголовью своей кровати, пристально наблюдая за нашей девушкой.

Губы Баэля скривились в его собственной ухмылке:

— Ах, но я сделал это. Она была восхитительна. Ты бы видел сам, как она скакала на моем члене. — Он с любовью провел пальцами по вьющимся каштановым волосам Мории и удовлетворенно вздохнул, продолжая наблюдать за ее дремлющим телом.

Он был так же потерян для этой женщины, как и я. Мне было понятно, без тени сомнения, что он последует за ней в реальный мир, если она уйдет. Я видел это в его глазах — в них зарождалось чувство собственности.

Баэль был не из тех, кто привязывается. В жизни он был взбалмошным и путешествовал со своим дядей в качестве артиста. Он спал с женщинами на дороге, оставляя их в слезах, когда неизбежно уезжал дальше, оставляя их с их грязными,скучными мужьями. После своей смерти он вложил всю свою душу в то, чтобы быть моим билетером. Как пользователь магии в жизни, он питал пристрастие ко всему странному и необычному.

— Это было эгоистично с моей стороны, — тихо сказал Баэль, рассеянно подбрасывая монету между пальцами.

Я покачал головой и посмотрел ему прямо в глаза.

— Это был не эгоизм — это была любовь.

Выражение его лица резко изменилось, на нем появилось выражение шока.