Книга Карусель душ, страница 22 – Пенн Кэссиди

Я продолжила свое заклинание, призывая Агве благословить нас и направить своей мудростью. Я попросила его показать Лиаму дорогу и помочь ему преодолеть смятение и нерешительность. Внезапно Лафайет заволновался, как будто почувствовав что-то, чего мы не могли видеть. В комнате стало так темно, что я едва могла разглядеть что-либо вокруг нас, кроме светящихся вевес, отбрасывающих фиолетовое сияние в темноту.

И вот оно — фигура, стоящая на краю нашего невидимого круга. Но это был не тот, кого мы призвали.

Теодор появился без предупреждения или звука — он просто материализовался перед нами, как призрачное привидение. Череп, который сиял на его поразительном лице, заставил мое сердце подпрыгнуть к горлу. Мое тело покалывало, как будто его взгляд был физическим прикосновением.

Лиам ахнул рядом со мной, в то время как Теодор просто стоял и молча наблюдал за нами с непроницаемыми глазами и непроницаемым выражением лица. Именно тогда я заметила еще одну фигуру, стоящую прямо за ним.

Этот человек был мне так же знаком, как мое собственное отражение, хотя я никогда не видела его во плоти — или, наверное, в духе. У него была более бледная кожа, чем у меня, хотя все еще коричневато-загорелая, и зеленые глаза. У него были седеющие волосы, заплетенные в дреды, и одежда, которая напоминала старого морского капитана. С его дредов свисали ракушки, спутанные с кусочками морских водорослей.

Агве.

Срань господня. Срань господня, срань господня…

Я не знала, какого черта я ожидала, но то, что Агве появился в буквальном смысле, было не тем. Я не была новичком в Лоа, но это становилось безумием.

— Впечатляет, — медленно произнес Теодор, словно тщательно взвешиваякаждое слово, прежде чем продолжить, — но ты же знаешь, что вызывать других в мои владения без моего разрешения строго запрещено.

Черт, он был прав. Как я могла быть такой идиоткой? Я позволила себе забыть, что Теодор на самом деле был Калфу, и это сопровождалось определенным набором правил. Первое заключалось в том, что он имел полный контроль над тем, кто приходил и уходил из его владений. Даже его брату папе Легбе это было разрешено только при особых обстоятельствах.

Я встала, потянув за собой дрожащего Лиама.

— Прости меня, Калфу, — сказала я шепотом, отводя от него взгляд. — Мне следовало бы догадаться.

Молчание Теодора было оглушительным. Он постоял еще мгновение, рассматривая нас обоих с такой пристальностью, что у меня волосы на руках встали дыбом. Я знала, что в этот момент он полностью контролировал нашу судьбу, и мое сердце бешено колотилось от страха и предвкушения.

Но я больше не могла сдерживаться. Медленная улыбка заиграла на моих губах, когда я снова посмотрела на него сквозь ресницы. Не было никакого способа объяснить, почему мне захотелось рассмеяться, но смех клокотал у меня в груди, и мне потребовалось все силы, чтобы подавить его. Может быть, я могла бы списать это на «Эйфорию», которую старуха убедила меня выпить.

Я должна была бы дрожать от ужаса под пристальным взглядом Мета Калфу. Любой здравомыслящий человек так бы и поступил, и все же, чем дольше я оставалась здесь с ним и Баэлем, тем комфортнее ощущала его присутствие. Мой взгляд метнулся к его губам, и мое тело затрепетало при воспоминании о его поцелуе.