Онлайн книга «Тайна проклятого дара»
|
И она обвела суровым взглядом притихшую толпу. Но тут заговорил староста Антип, некстати вылезший из канавы. Бородища его была в пыли, под левым глазом набухала «слива», а шитый золотыми нитками кушак, что обычно обхватывал рубаху по пузу, где-то потерялся. – А ты нас не стыди, Агафья, – нахмурился он. И мужики подхватили его слова согласным ворчанием. – Яринка твоя душу диаволу продала, и ты с ней заодно. Сталбыть, тоже на путь греха вступила? И не стыдно тебе, на старости лет? О загробной жизни подумала? – Подумала, – Агафья стиснула палку покрепче. – Кто первый Яринку тронет – того в неё, загробную, и спроважу с размаху. Пущай ноги у меня плохо ходят, зато рука крепче иной мужицкой! А спаситель наш никакое не чудище! Он проклятый мальчишка в холопстве у колдуна. Защищает здешний лес от всяческого лиха и нас заодно. Постыдилсябы, Антип! Бородища едва ль не до пупа, а умишка так и не нажил! Дар деда моего из пожарища вынес вместе с иконами! И ничо, токмо потом оборачиваться в лешака начал… – Так потому и начал, что к иконам прикоснулся! – живо воспрял духом Антип. – Бесовское ведь отродье! Божья длань его на чистую воду и вывела… А ты мелешь всякое за-ради спасения внучки, неча тебя добрым людям слушать! Нет твоим словам веры! По толпе пронёсся шепоток. Стенька, с утра охранявший ворота, а нынче стоявший с перевязанной головой, размашисто перекрестился и сплюнул на землю. – Бей ведьму! – вдруг заорал Прошка, подхватывая с земли булыжник. – Нет у нас церквы в деревне, потому и зло явилось безнаказанно! Ничо, отстроим новую в уплату за грехи, как с ведьмой и её роднёй расправимся! Батюшку пригласим, он все грехи нам отмолит… И сказать бы что-то в своё оправдание, закричать, объяснить, что всё было не так! Потребовать справедливого суда в конце концов. Но у Яринки язык от волнения прирос к нёбу. Бабка посерела лицом, на лбу выступила испарина. Как жаль, что не были они обе ведьмами под стать тем, что служили колдуну! И не могли защитить себя от разъярённой толпы, натерпевшейся страху перед вооруженными головорезами, а потому готовой сорвать гнев хоть на ком-нибудь. Худо бы пришлось обеим. А затем и деду, и Варьке, и всем, кто с ними дружил… Но тут из-за сомкнутых спин раздался сначала строгий окрик, а потом и рычание. Да такое злобное, что люди отшатнулись в стороны. Ванька – щекастый изнеженный юнец, никогда не повышавший голоса в беседе, особенно со старшими, – шёл к прижавшимся друг к другу женщинам, молодой и старой, стиснув кулаки. А рядом шагали три огромных пса ростом ему по бедро. Из оскаленных пастей капала на землю слюна. Каждый в Листвянке и окрестностях знал – собаки у лавочника Игната не обучены гавкать. Они нападают сразу же, без предупреждения, едва прикажет хозяин или его сын. И рвут на части заживо. Ибо с татями, решившими покуситься на чужое добро, иначе нельзя. – Кто Яринку с семейством её тронет или камень кинет, на того собак спущу, – пригрозил Ванька, судорожно сглотнув – ох, как же нелегко ему давались эти слова. – Насмерть не загрызут, зато руку или ногу откусят непременно. Серый дома на охапке соломы отдыхает после Дарова излечения, но ничо, троих для защиты тожехватит. – Ванька, стервец, ты чего удумал?! – едва не захлебнулся криком лавочник, до сего момента в сваре участия не принимавший. – Собак – и на собственных соседей?.. |