Книга Забытые боги: Пепельное солнце, страница 141 – Ан Тала

«Настолько известная, что никто кроме тебя про неё и не знает», – подумала Сюльри, внимательно следя за движением левой руки Тайсвена, которой тот энергично размахивал.

– А теперь, моя дорогая, – наконец повернулся к ней жрец, – мы вернёмся в комнату, и там ты получишь уход по всем правилам и инструкциям, или я не лучший лекарь храма бога Песка! Теперь-то я с тебя глаз не спущу, слышала? Теперь ты у меня ни шагу за порог, пока твоя рука…

Но он резко прервался. Сюльри, которая во всё это время смотрела куда угодно, но только не в лицо жрецу, подняла на него взгляд. Тайсвен с изумлением глядел куда-то за её плечо. Девушка обернулась, но в полумраке коридора она смогла разглядеть только смутную полупрозрачную фигуру. Она не знала, кто это, поэтому заранее испугалась и поближе придвинулась к Тайсвену: он хоть и чужой, но всё же роднее, чем то ли человек, то ли призрак, что скрывается во тьме. Сюльри открыла рот, чтобы поинтересоваться у Тайсвена, кто это, но вместо слов, к неожиданности для неё самой, из её горла вырвался громкий, пронзительный крик.

Боль. Жгучая боль пронзила правое плечо Сюльри, словно кто-то вцепился в него раскаленными клещами и тянул из её тела куски плоти. Красная пелена застила ей глаза, она ничего не видела, ничего не чувствовала, кроме зуда и нестерпимого жжения в плече. Ноги подкосились, но её подхватили две крепкие руки. Сюльри не понимала, что происходит, она слышала тольконевыносимый крик боли, он звенел в её ушах храмовым набатом, пульсируя в висках и растекаясь по дрожащему в судорогах телу.

– Вот об этом я и говорил. Но нет же! Зачем слушать старших, да, красавица? Зачем слушать тех, кто хочет тебе помочь. Сбежала из комнаты, пропустила время приёма лекарства, а теперь мучаешься. Думала, что новые руки отращивать это так просто и безболезненно? Хоть ты и кенкан, но необходимо соблюдать последовательность, а иначе всё лечение насмарку. А вы, господин Ючке, не должны здесь находиться, господин Бо ясно ограничил рамки дозволенного. А, точно! Прошу прощения за мою невнимательность.

Речь Тайсвена резко стала бессвязной, Сюльри не могла узнать ни единого слова из того потока, что быстрой рекой лился из уст жреца. Незнакомые буквы, странные слова, наполненные смыслом, кои ей не дано было понять, добавляли головной боли напуганному и растерянному сознанию девушки, которое постепенно угасало, как затухающая свеча, и окончательно потухло, когда боль достигла своего запредельного пика.

***

Вач не был уверен в том, сколько он пролежал так на полу, находясь в не совсем здравом рассудке, но, когда он с лёгкостью поднялся на ноги, в воздухе уже витал еле различимый сладковатый запах гниения.

В Доме было тихо и душно. Вач подошёл к плотно зашторенному окну, отодвинул занавесь и выглянул наружу – занималась заря. Старик тяжело вздохнул, смахнув с лица остатки морока, и тихо прошептал:

– Прости, Сюльри. Я не справился.

Он ещё какое-то время простоял возле окна, бессмысленным взором глядя на поредевшие кусты ежевики в саду, а затем угрюмо поплёлся вниз, прочь из этого Дома.

Вач чувствовал во всём теле необычайную легкость, будто сбросил за пару часов пару десятков лет. Колено не болело, и он в кой-то веке не хромал, но его по-юношески крепкое и живое тело всё также сутуло сгибалось под тяжестью душевной усталости.