Книга Хроники Артуриана: Империя выживших, страница 126 – Ан Тала

— Знаю — знаю, — Фарус поднял руки. — Мы обсуждали эту тему не один раз. Порядок. Здесь воспоминания атакуют мозг, трудно отделять прошлое от реальности.

— Да, — выдохнула Олара, поднимаясь со стоном на дрожащие от напряжения в мышцах ноги. — Постарайся не грубить Пелуа. Ты — то должен понимать, каково ей сейчас.

Брови Фаруса сомкнулись на переносице, челюсть сжалась.

— На месте Пелуа я бы убил отца за то, что он сделал с ней.

— Дело не только в отце Пелуа, — покачала головой Олара. — Все артурианцы готовы сделать что угодно ради императора. Они бросили собственных детей, потому что побоялись дать отпор приказу.

Фарус хитро прищурился, позабыв о недавнем приступе ярости.

— С каких пор ты в революционеры подалась?

— Кто бы говорил.

— Э, нет, — он вскинул палец и медленно покачал им, — я лерутрангцев не поддерживаю, но и жопу императору лизать не намерен. Я сам за себя. У меня нет богатеньких родителей, вырос я среди объедков элиты, но оно и к лучшему — мне не запудрили мозги. Я остался чистеньким, без налёта лицемерия и лизоблюдства.

Олара взглянула на Фаруса. Впервые он говорил о своем происхождении в таком серьёзном ключе. Обычно парень отшучивался, что он роза среди навоза, или предпочитал и вовсе избегать разговоров о семье и детстве. Такая откровенность показалась Оларе непривычной, она не знала, что Фарус хочет услышать от неё в ответ, а потому поспешила ретироваться.

— Пойду проведаю Пелуа.

Фарус кивнул.

— Скажи ей, что мне жаль.

— Непременно.

Олара вышла из хижиныи почувствовала облегчение, вдохнув терпкий воздух Торнуила.

* * *

Светило клонилось к закату, багрянец залил стволы вековых деревьев, окрасил кровью листья папоротника. Олара поежилась и обняла себя за плечи. В желудке заурчало и на зов голода отозвалась Пелуа. Она сидела на крыльце хижины, жуя неаппетитного вида сушеную палочку грязно — бирюзового цвета.

— Будешь? — заметив Олару, Пелуа протянула подруге несколько палочек.

— Что это? — девушка присела рядом и брезгливо приняла угощение.

— Вяленый сорунс.

Сорунсом называли двухголовую рыбу из Внутреннего моря Артуриана, которой приходилось питаться всё лето, пока земли планеты испепеляли Плиол и Сантура.

— Фу, он и свежий отвратителен. Ладно, деваться некуда.

Олара, задержав дыхание, откусила кусочек и тут же проглотила.

— М — м — м, вкус дома.

Пелуа звонко рассмеялась, но тут же улыбка слетела с её лица. Девушка опустила голову и посмотрела на свои бионические ноги.

— Каждую ночь мне снится Июла. Как я бреду по пустыне, как хочется пить, ощущаю жар Сантуры и Плиола. Ноги горят, воздуха не хватает. А потом я проваливаюсь в зыбучие раскаленные пески и чувствую, как плавятся плоть и кости. Всякий раз я просыпаюсь от крика, своего собственного.

Олара застыла, внимательно глядя на подругу.

— Ты никогда не рассказывала подробности того дня, когда отец выгнал тебя из дома за отказ поступать в Сартерут.

— Да, — невесомо улыбнулась Пелуа, заправляя за уши короткие каштановые волосы. — Решила, если никто не узнает, то воспоминания останутся лишь в моей голове и со временем исчезнут. Но становится только хуже. Иногда я думаю, что лучше бы тогда сгорела в Июле. Хотя мои новые бионические ноги частенько выручали меня, но без родных конечностей совсем не то.

Олара отложила вяленый сорунс и нежно обняла Пелуа за талию.