Книга Ноктюрн для капитана, страница 97 – Галина Маркус

– Да, – отвечаю я, но кладу вторую булочку обратно.

Теперь, когда я знаю, что была отравлена, мне кажется, что еще не весь яд вышел из моего организма.

– А если б он тебя угробил? – зло говорит Питер, словно читая мои мысли. – Выпей побольше воды.

Действительно, как Виктор собирался контролировать степень моего отравления? Наверное, пришел бы ночью, если бы не видел, что ко мне заявился Питер. Что толку думать об этом… Больше всего мне сейчас хочется лечь прямо на пол, но я держусь из последних сил: у меня еще есть дела.

Питер протягивает мне стакан, но я смотрю на его руку.

– Надо обработать раны, – твердо говорю я.

– Хорошо, – соглашается Кэп. – Вот тут есть аптечка.

Он достает небольшой чемоданчик. Все-таки он многое предусмотрел, с уважением думаю я. Как можно аккуратней отклеиваю широкие ленты бинта от его рукава, но местами их все равно приходится отдирать. Кэп морщится, но молчит. Рукава рубашки в ужасном состоянии, словно их порезали от запястья до плеч ножом. Я вижу, что раны под ней продолжают кровоточить.

Пока я роюсь в аптечке, Питер вылезает из рукавов. Под рубашкой у него все та же застиранная зеленая майка. Помогаю ему раздеться, сразу вспоминая подсмотренный эпизод. Неужели это было только сегодня днем? В отличие от Хелен я довожу процесс до конца – снимаю с него майку через голову.

Несколько ран – просто царапины от когтей (трудно назвать это ногтями), но две из них вызывают у меня новый приступ дурноты: это полноценные следы от зубов, глубоко вгрызшихся в плоть. И это при том, что тварь просто пыталась добраться до меня, а не убить Питера.

Он непонятно смотрит на меня, и я напускаю на себя деловитость. Промываю самую глубокую рану специальным составом с помощью антисептической губки, обрабатываю, смазываю заживляющим средством и приступаю к другой.

На секунду мы встречаемся глазами и тут же, испугавшись, оба отводим взгляд. Теперь, пока я проделываю дальнейшие манипуляции, смазывая мелкие ранки, Питер сидит с прикрытыми веками, за что я очень ему благодарна. Оказывается, я совсем не боюсь крови – если не думать о зубах твари, конечно.Ловко закрываю раны: эластичный бинт сам прилепляется к телу с учетом формы руки. Подавляю в себе порыв поцеловать его руку. Теперь, когда ран не видно, меня куда больше волнуют его обнаженные плечи и крепкая шея, к которым так хочется прильнуть. Снова вспоминаю, как это делала и еще, вне сомнений, будет делать Хелен, и порыв проходит.

– Все, можешь одеваться, – холодно говорю я.

Питер открывает глаза. Помогаю ему натянуть майку обратно и смотрю на рубашку. Не вижу смысла заставлять Питера влезать в ее отвисшие, мокрые от крови рукава. Уже собираюсь было оборвать их, когда Питер встает, извлекает из еще одного встроенного шкафа чистую рубашку и с моей помощью надевает ее.

Некоторое время мы оба молчим, – каждый, видимо, о своем.

Потом Питер, как когда-то, дотрагивается до пряди моих волос и прячет ее мне за ухо. Вообще-то прическа моя, наверное, сейчас просто ужасна, убранные перед вылазкой волосы торчат в разные стороны и требуют расчески. Но зеркала здесь, кажется, нет.

– Какое счастье, что она тебя не задела… я бы не вынес… – тихо говорит Питер.

Быстро отстраняюсь от него, и его рука повисает в воздухе.

– Скажи спасибо Хелен. Это ее заслуга, – резко говорю я. – Ей я обязана жизнью.