Книга Ноктюрн для капитана, страница 42 – Галина Маркус

Я досматриваю историю и снова возвращаюсьв зал, где ходят Чистые, точнее, их голограммы. Они разные и, мне кажется, заняты разным, но им, похоже, совершенно нет дела до того, какие страсти разгораются из-за них. Осматриваясь, неожиданно замечаю Питера и понимаю, что он смотрит не на экспозицию, а на меня. Смотрит странно, напряженно-изучающе, как будто я вдруг превратилась в кого-то ему незнакомого. Встретив мой взгляд, он меняет выражение и подходит ко мне.

– Закончила? – спрашивает он.

– Да, но…

– Теперь можно все это послушать в кратком изложении. Хочешь?

– Конечно!

Питер ведет меня в зал, где все стены представляют собой единый трехмерный экран. Начинаю настраивать автопереводчик в коммуникаторе.

– Не надо, – говорит он, сворачивая мои пальцы.

Мы стоим в зале одни, других посетителей нет. Пока мы заново просматриваем всю историю Доры, но только уже на стенах зала, Питер негромко переводит. Я и не знала, что он настолько хорошо знает язык. Просмотр можно остановить в любую секунду, включить повторение. Когда доходим до Чистых, Питер называет это слово по-дориански, а потом делает паузу и говорит:

– По-моему, «чистые» – это очень грубый перевод.

– А как правильно?

– У них есть такой минерал – очень тонкий и хрупкий, но необыкновенно прозрачный, что-то похожее на стекло или хрусталь, но это именно камень. У него несколько видов – есть цветные, есть зеркальные, но все очень чистые и необыкновенно красиво пропускают свет. Так вот, нужное слово – название этого минерала.

– Тогда Чистые – это означает ранимые? – задумываюсь я. – Или, может быть, проводящие свет? Или сохраняющие свет? Или, наоборот, отдающие?

– Ты про перевод? Я же сказал…

– Нет, нет, я имею в виду, ну, просто думаю, что они на самом деле делают…

Питер бросает на меня короткий и такой же странный взгляд и возобновляет трансляцию. Досматриваем мы молча; на том моменте, где земляне героически выходят на поимку зомби, Питер прекращает показ, и я этому скорее рада.

– Вот видишь, – говорю я. – Мы действительно спасли очень многих, а ты говоришь!..

– Думаю, поначалу все было именно так, – отвечает Кэп и надолго замолкает.

Я вспоминаю рассказы о спасении Чистых, которыми меня пичкали, готовя к будущему героизму, вербовщики. (Интересно, а я могла остаться секретарем или они знали, зачем я им, еще на Земле?)

– Но, похоже, раньше все происходило как-тоиначе, – бормочу я.

– Хорошо, что ты это заметила. Все изменилось где-то полгода назад, я тебе говорил.

Да, изменилось, понимаю я. Мутанты не были такими оседлыми и осторожными, они, не таясь, бродили по Доре и кидались на Чистых, где только придется. Вспоминаю «картинки» из музея, посвященные подвигу землян: наживки гуляют с охраной по городу, а твари кидаются как на Чистых, так и на землян-наживок, с одинаково лютой ненавистью.

Как сказал Питер, так было сначала. Когда же появилась наша схема «прогулка-контакт-захват»? Не тогда ли, когда мутанты стали так осторожны днем и перестали выходить при скоплении народа, прячась, словно загнанные звери, в логова?

А куда делась сила их ненависти к Чистым? Потому что, как правильно сказал Кэп, нападают на них теперь крайне редко. Те немногие Чистые, что погибли на моей памяти, попались тварям или ночью, или далеко в лесах. И этот факт тоже укладывается в его теорию: один случайный Чистый раз в три месяца – это нужно лишь для острастки, чтобы не дать забыть про угрозу.