Книга Ноктюрн для капитана, страница 132 – Галина Маркус

Иногда мне даже не приходится задавать вопросы. В обществе Осиэ-вэ некоторые вещи становятся очевидными, словно мне стоит только взять и выдернуть нужный ответ прямо из воздуха. Например, я понимаю, почемуслышу тварей, реагирую на них, а Чистые – нет. Это не их, а мой недостаток. Никакая связь между мутантом и Чистым попросту невозможна. Чистые не способны на ненависть, это из тех чувств, которые отсутствуют в их природе, а посему они не могут соединяться с тварями так, как я. В тварях нет ничего своего и живого, говорил Осиэ-вэ, и я догадываюсь, почему он сказал про зеркало. Тварь находит Чистого, но Чистый не находит тварь. А вот мы с тварью находим друг друга одновременно, но ощущаем это по-разному. Мне кажется, что я сразу чувствую его ненависть. Но, возможно, то, что исходит от мутанта – это отражение моих страха и гнева. До того, как он встретит меня, почувствует мой ген, он пуст и наполняется, только когда между нами протягивается та самая нить. Это единственное, что питает его несчастную оболочку. И он остается напитанным этой ненавистью навсегда, и обязательно узнает меня при встрече, и не успокоится, пока не убьет. Когда мутант убивает Чистого – он просто отрабатывает программу. А связь возникает у твари только со мной, наживкой. Обнаружили это земляне. Раньше нас просто подставляли, водили с охраной по городу. А когда начался заговор, способность наживки чувствовать тварь учли, и прилустяне «написали» программу уже под нас.

А вот как мутанты вообще находят наш с Чистым ген, почему их ведет к нам инстинкт – это для меня остается загадкой. Питер это тоже не объяснил. Один раз я спросила об этом у Осиэ-вэ, и он снова сказал про грозу, что-то про молнию, которую притягивает свет, про их общую природу. Не хочу переспрашивать, чтобы не выглядеть непонятливой. Это так сложно, что можно сломать голову, но посмотреть на мир глазами твари, слава Богу, я все равно не смогу.

Однажды у нас заходит беседа про мой ген. То есть я сама решаю, что это касается гена. Речь идет не о тварях. Просто Осиэ-вэ сам задает мне странные вопросы по-русски. Причем Мельт-Тихца тема не занимает вообще, и он уединяется за стеклянным шаром, пока Осиэ-вэ слушает мои сбивчивые ответы. Нет, его вовсе не интересует, во сколько лет я научилась считать или как проявлялись мои способности к музыке. Он хочет узнать, какого цвета мое имя, снятся ли мне сны и о чем они, или просит представить наше земное небо без купола и разделить его мысленно, как слоеный пирог. Кажется, его занимают не ответы,а то, как работает мое воображение. О результате тестирования я спросить не решаюсь. Во-первых, думаю, что все равно ничего не пойму, а во‑вторых, и сама знаю, что мой знаменитый ген никак себя не проявляет.

Вообще, мне кажется, они во многом заблуждаются. Например, то, что я имею отношение к музыке, в их глазах уже делает меня освобожденной от любых преступных намерений. Об этом говорит и то, что мне единственной был доверен ключ, и то, что меня согласились выслушать той ночью. Хотя вспоминаю, что и сама доверилась Министру из похожих соображений. «Гений и злодейство – две вещи несовместные» – надо бы спросить у Виктора, знатока древних поговорок, откуда это. Тем более что к нему, с его поэтическим талантом, это имеет прямое отношение.