Книга Бесстрашная, страница 247 – Лорен Робертс

Это была иллюзия, и сделал ее Макото Хитан.

Калум рассказал мне, как нашел Владетеля за пределами Арены после третьего Испытания Очищения. Как его разум вопил от горя и ярости из-за швеи, которая была убита. Но он винил в этом Пэйдин, которая вообще привела ее туда.

Поэтому я предложил ему отомстить. Иронично, но я использовал тоннели, чтобы пробраться на Арену, затем по тропе к Луту. Мне нужен был последний толчок, чтобы Илия подчинилась и приняла мои реформы. Но я не стал рисковать, отправляя Кая на Арену. Потому что знал, что он позволит Пэйдин убить себя. Потому что мой брат скорее умрет, спасая ее, чем убьет ее ради жизни со мной.

Макото согласился сразиться с Пэйдин. Но огромная сумма, которую я ему заплатил за хорошее представление, оказалась напрасной. Он не покинул арену живым.

Пэйдин Грэй умеет заставить людей заботиться о ней.

В памяти появились провалы. Сначала я игнорировал это, но теперь думаю, что лекари правы. Чума пожирает меня и мой разум.

Пэйдин Грэй — дочь Айрис Мойры. Она незаконнорожденная. И я не мог рисковать, чтобы меня разоблачили. Поэтому, когда она рассказала мне, что узнала от Калума, что она считает его Двойственным, я просто подыграл ей.

Калум прочитал в моих мыслях извинение прежде, чем я вонзил меч в его грудь. В этом не было ничего личного. Честно. Но я отказываюсь быть свергнутым из-за бастарда. Не после всего, что я пережил. Не после всего, что я спланировал для Илии.

Они преклонили колени перед ней. Все жители трущоб.

У нее есть право на трон. А я не позволю ей свергнуть меня. Мне это нужно. Разве она не понимает, что мне это нужно? Она уже добилась величия в моих Испытаниях. Это принадлежит мне. Мне нужно это наследие. Мне нужно, чтобы ее не было. Мне нужно стать великим…

Глава семидесятая

Пэйдин

Кай не отходил от Китта, пока его тело не остыло.

Даже тогда понадобилось трое Гвардейцев, чтобы вытащить его из лужи крови. Он позволил им это, в отличие от десятков до них, кто осмеливался отвлечь Силовика от его горя до тех пор, пока не выглянуло солнце и не осветило кабинет. Лучи света скользнули по неподвижному телу Китта, увековечив отвратительную сцену, словно картину — Китт, полотно, исполосованное алыми мазками.

Пока Кай оставался с Киттом, я была рядом с ним.

К тому моменту, как наши ноющие колени оторвались от потертого ковра, кровь уже засохла на коже и волосах. Я бездумно последовала за Каем в его покои и наполнила ванну горячей водой. Он не сопротивлялся, когда я сняла с него испачканную одежду и помогла опуститься в воду.

Его глаза были отстраненным, пустыми. Но они были устремлены на меня — и это было уже что-то. Я намылила его кожу куском мыла, от которого так отчетливо пахло сосной и мужчиной, в которого я влюбилась. Мягкой губкой я смыла каждое пятно засохшей крови. Его взгляд не отрывался от моего, и только когда я тихо попросила, он закрыл глаза, позволяя оттереть запятнанное горем лицо.

Он не встал из ванны, когда я, наконец, отложила губку. Напротив, он начал двигаться с намерением, которого я не видела уже полдня. Вода стекала с его рук, когда он расстегивал пуговицы на спине моего платья. Как только оно соскользнуло с моего тела и упало лужей ткани на пол, он притянул меня к себе в ванну.

Он не позволил мне прикасаться к губке. Грозный Силовик Илии смыл каждую каплю крови своего брата с моей кожи. И нежность, с которой он любил, даже когда горевал, сломила меня. Мы обнимали друг друга, оплакивая брата, сломленного мальчика, потерю для всего мира. Наши тела сотрясала дрожь, слезы катились по плечам, за которые мы цеплялись.