Книга Бесстрашная, страница 24 – Лорен Робертс

— Я мечтала о свободной, единой Илии всю жизнь. И если это единственный путь к ней, пусть будет так. — Ее голос слабеет. — Но, похоже, у меня вся жизнь впереди, чтобы изменить твое мнение об Обычных.

Китт склоняет голову.

— Все изменилось. И теперь я тоже желаю, чтобы мы были едины.

Мое сердце бешено колотится в груди, оно бьется ради нее, из-за каждого мгновения, которое мы, возможно, никогда не проведем вместе.

И когда слова, наконец, слетают с ее губ, она с таким же успехом могла бы вонзить кинжал мне в спину, как и обещала давным-давно:

— Тогда я выйду за тебя замуж, Китт. Чтобы спасти это королевство от него самого.

Глава шестая

Пэйдин

— Не забывай держать спину ровно. Ах да, и постарайся выглядеть мило.

Я корчу рожицу за ширмой, прекрасно зная, что Элли, стоящая по ту сторону, ее все равно не видит.

— Мило?

Услышав ее осторожную улыбку, я закатываю глаза.

— Ну, может, чуть-чуть улыбнешься. Без гримас в сторону придворных.

— Но ведь мне самой от этого приятнее, — задумчиво говорю я. Потому что это правда, во многих отношениях. Гримасничать не так больно. В этом нет острого, жгучего ощущения, которое сопровождает изгиб моих губ. Улыбка быстро стала ассоциироваться с болью, и в этом действии осталось мало радости.

Мои пальцы ловко проводят по зазубренному шраму, идущему по бокам шеи, останавливаясь лишь тогда, когда он достигает ключицы и резьбы под ней. Как шрифт Брайля, рассеченная плоть рассказывает историю. Каждое движение королевского меча прослеживается по моей коже, впечатываясь в мою плоть.

— Все в порядке? — голос Элли становится все ближе. — Давай, я помогу…

— Нет, — приказываю я, и это слово звучит достаточно резко.

По ту сторону ширмы наступает долгая, невыносимая тишина. Пока, наконец, до моих ушей не доносится робкое:

— О, ладно.

Я делаю глубокий вдох, уже жалея о своем резком тоне. Но я не позволю ей увидеть мою изуродованную кожу и клеймо в виде буквы «О» над сердцем. Это часть меня, которой я делилась только с Каем. И я намерена так и оставить.

Мои пальцы возятся с каскадом маленьких пуговиц, рассыпавшихся по центру платья. Только когда убеждаюсь, что квадратный вырез тщательно скрывает клеймо моей слабости, я выхожу к беспокойной Элли.

— О, оно прелестное, — она отступает в легком замешательстве. — Эм, можно я завяжу шнуровку?

Я сглатываю, снова стыдясь того, что я на нее набросилась. Мои извинения принимают форму слегка вымученной улыбки.

— Да, конечно.

Она быстро справляется со шнуровкой, и с каждым рывком у меня перехватывает дыхание.

— Как думаешь, Адине понравилось бы это платье?

Вопрос Элли заставляет меня замереть, и ее внезапная неподвижность говорит мне, что она не собиралась его задавать. Но впервые после смерти Адины звук ее имени не ощущается как кинжал в животе. Нет, я хочу помнить ее вот так. Видеть ее в швах платья или в лучах солнца. Наблюдать, как она сияет в каждом мгновении,пока я дышу тем воздухом, который она никогда уже не сможет вдохнуть.

Я смотрю в зеркало рядом со мной, изучая наряд.

— Ей бы понравился оттенок, — говорю тихо. Элли облегченно вздыхает за моей спиной. — Она бы сказала, что глубокий синий подчеркивает мои глаза. И, Чума, она позаботилась бы о том, чтобы юбка была… уф… как же она это называла? — Я смотрю на драпировку ткани, пока мои глаза не начинают морщиться от внезапного воспоминания. — «Волнующая». Вот.