Книга Пять жизней и одна смерть, страница 77 – Амалия Лик

Я резко подскакиваю на кровати, вся боль стрелой устремляется за мной и сосредотачивается где-то внутри головы, под самой ее корой, что автоматически возвращает телу горизонтальное положение, и я издаю протяжный стон.

– Эй, ты чего так резко встаешь? Детоксикация еще не закончена. Ты что, уже здорова? – произносит серьезно-удивленно тот же голос слева.

– Детоксикация? – переспрашиваю я шепотом, чтобы не потревожить ничего внутри головной коробки.

– Элиза, ты чего?

– Да что-то с головой, – стону я.

– Заметно, сейчас позову медсестру.

Я не возражаю, потому что в голове адски пульсирует. Словно в меня, как в пустую стеклянную сферу, втиснули металлический маятник, который каждую секунду врезается в стенки в попытках пробить купол и размозжить, размазать все его содержимое.

Через несколько бесконечных минут приходят медсестра и доктор втаких же, как и все вокруг, белых одеждах.

– Доброе утро, Элиза. Как ты? – спрашивает мужчина обеспокоенным голосом.

– Очень болит голова, доктор, – выдавливаю я.

– Это мы поправим. Жду тебя через час у себя, надеюсь, тебе полегчает.

Я чуть киваю. Он выходит, а медсестра просит меня перевернуться на живот и поднять ночную рубашку, оголившись ниже пояса.

Я выполняю все команды без промедления и возражений, после чего чувствую, как острая игла входит в мягкую пятую точку.

Не знаю, что за чудо укол мне сделали, но через какое-то время боль утихает, и я могу расслабиться. Нет, она не проходит окончательно, но ее можно стерпеть, с ней можно сосуществовать.

«Значит, Элиза все-таки в клинике», – думаю я, после чего облегченно выдыхаю и улыбаюсь, словно с моих плеч внезапно сваливается мешок кирпичей.

«Интересно, в какой она клинике и как туда попала?»

– Ты как? Полегчало? – спрашивает соседка по комнате.

– Да, спасибо.

– Ничего, бывают хорошие дни, а бывают плохие. Но скоро все пройдет. Я знаю, как-никак уже полтора месяца тут. Главное – держаться. Второй раз сюда не возьмут, тем более на халяву. Понимаешь? Такого шанса больше не будет.

– Сюда? – спрашиваю я, прикинувшись дурочкой.

– Ну, в «Возрождение». Понятное дело, можно найти и другие подобные места, но…

«В «Возрождение»? Ничего не понимаю. Я же звонила, и мне сказали – ее тут нет. Вот же персонал, вечно они все путают. А я места себе не находила. Значит, они все-таки ее взяли. Разве это не чудо?»

Я настолько счастлива, настолько переполнена радостью, что готова расплакаться от этого благоговейного переизбытка чувств. И, само собой, слезы бегут по щекам.

– Эй, ты чего? – удивленно спрашивает соседка.

– Просто, просто от радости, – говорю я, втягивая воздух и вытекающую из носа жидкость.

– О да, такое тоже бывает, – хмыкает она. – Это все очистка организма. Скоро будешь кристально чистой, как вся эта клиника. Главное, не загадь вновь. – И она смотрит на меня серьезным взглядом человека, повидавшего многое и знающего, о чем говорит.

– Я постараюсь.

Ее настороженное лицо вновь светлеет, небрежная улыбка пляшет на губах.

– Пошли позавтракаем в этом райском местечке, – хихикает она, переодеваясь из больничной ночнушки в больничный костюм, само собой, тоже белого цвета.

– Да, – тихо соглашаюсь я, встаю с кровати, вижуна стоящем рядом стуле одежду и повторяю за ней ритуал.

Мы выходим из комнаты и идем куда-то направо, потом вниз на два этажа, а там по длинному коридору до самого конца. Помещение, в котором мы в итоге оказываемся, просторное, с большими окнами, наполненное каким-то осязаемым солнечным светом. Вся комната делится длинными столами на небольшие секторы, а справа красуется дорожка раздачи еды.