Книга Пять жизней и одна смерть, страница 156 – Амалия Лик

– Я никуда не уйду, пока не поговорю с ним.

Она делает угрожающий шаг ко мне, но я не двигаюсь с места, будто меня приклеили к этой ступени.

– Лилиан… – начинаю я и вижу, какее глаза расширяются. Черт!

– Знаешь мое имя. Отлично.

– Мне всего лишь надо поговорить с ним.

Она стоит, все так же высверливая во мне дыру взглядом. Мимо калитки проходят люди, здороваются с ней, с удивлением смотрят на меня. Она старается делать вид что ничего не происходит, но ее фальшивая улыбка выдает гнев.

– Ладно, – сдается она и прикрывает дверь. – Иди за мной, не хочу, чтобы соседи тебя видели.

Я встаю и направляюсь следом. Мы обходим дом с правой стороны и скрываемся за углом. Она подходит к густым кустам, вновь складывает руки на груди и смотрит на меня.

– Зачем ты пришла? Что тебе от него надо?

Я выдыхаю спертый воздух, вдыхаю легкий аромат цветов и тихим голосом говорю:

– У меня есть к нему просьба. Я приношу извинения, что так ворвалась, что вторглась в вашу жизнь, но мне очень нужна его помощь в одном вопросе.

– И в каком? – с недоверием спрашивает Лилиан.

– Я не могу вам сказать. Это странная просьба, в которой мне может помочь только он.

Ее глаза округляются, а рот вытягивается. Она явно недоумевает.

– Понятно. Ты пришла поиздеваться, проверить меня на прочность? Тебе мало того, что ты сделала, мелкая дрянь, – вырывается у нее, и она приближается ко мне вплотную.

Что я сейчас сделала? Что сказала не так? Я непонимающе смотрю на нее и чувствую, как щека горит от пощечины, которую она мне влепила. Хватаюсь за щеку и делаю шаг назад, упираясь в колючие ветки кустарника.

– Простите, вы не поняли. Я ничего не делала, – лепечу я, оправдываясь, хочу сделать еще шаг назад, но дальше только кусты. Можно развернуться и убежать, но я стою как истукан, с широко открытыми глазами.

– Ты что, считаешь, что я дура? Что я ничего не знаю? – кричит она мне в лицо.

Я все так же непонимающе смотрю на нее и вижу, как ее руки трясутся, как нижняя губа вздрагивает, как ходят желваки. Она закрывает лицо руками и, отвернувшись, идет в сторону веранды.

– Прости меня, прости, – говорю я и ступаю за ней, чувствуя вину, сама не зная за что. – Пожалуйста, не уходи. Я не знаю, что сказала не так. Что я тебе сделала?

Она останавливается, поворачивается в мою сторону, ее красные глаза не отрываясь смотрят на меня, и она разражается звонким истерическим смехом:

– Бог все видит и всем дает по заслугам.

– Что ты имеешь в виду? Да о чем ты, черт возьми?

– О-о-о, уже на «ты». Таквот. Я тебя знаю, Анна Битрайд. Я видела вашу с ним переписку. И такое не забывается.

Я пытаюсь сглотнуть, но выходит с трудом. Делаю большой глоток воздуха.

– Этого не может быть! – шепчу я.

– Да? Не может быть, что ты вешалась на моего мужа? Или не может быть, что ты с ним спала? Или спишь до сих пор?

– Нет, этого не было. Я с ним не сплю, – судорожно отнекиваюсь я.

– Вы все одинаковые, все! Хотите отнять его у меня! Но я не позволю. Я не позволю! – кричит она.

Руки у меня трясутся, в ушах звенит, я в упор смотрю на нее. Слова вырываются сами:

– Лилиан, ты замешана в убийстве Лины Маккольм?

– Что? – Ее лицо застывает с гримасой непонимания.

Она замирает, мотает головой, щурит глаза. Ее щеки белеют, и лицо покрывается красными пятнами, вена на шее проступает, челюсти сжимаются.