Онлайн книга «Суккуб для наследника»
|
— Твой дядя?.. — машинально переспросила Николь. — Тот самый? — Анджело Стрегонэ — любимец прессы. «Очаровательный и несносный, сентиментальный и вспыльчивый, очень одинокий человек. Загадка даже для своих современников». Ничего «загадочного» в дяде и близко не было. Честолюбивый, азартный любитель теннисных мячей. Ему было всё равно с кем состязаться. Вспыльчивый, мелочный и злобный, особенно он не любил женщин. И особенно — красивых. Ди взял паузу, в течении которой вновь потянулся за сигаретой. В душной комнате уже висела дымка сизого табачного тумана, но Николь даже и не пыталась его остановить. — Ты знала, что восемьдесят процентов преступлений в отношении детей совершаются в семье? И неважно, богатые это семьи, или бедные. У бедных ещё есть шанс найти помощь в социальных структурах, у психологов, у общественности — у богатых такой надежды нет. Хоть мы живём за высокими стенами, под яркими камерами, у всех на виду, ни в чём не зная отказа — мы можем годами подвергаться насилию и ни у кого не находить помощи. Не имея самого важного — любви. Будто платим кому-то невидимому дань за своё богатство. Я знаю не одного и не двух богатых и знаменитых, подобно мне, подвергшемся сексуальному насилию в семье. Большинство жертв — девочки. Но, если повезло родиться через чур смазливым мальчиком, как мне, или иметь в близком окружении такого любителя клубнички,как моя «любимый» дядя, то всё возможно. Мне было двенадцать. Это был день моего рождения. В конце дня папаша валялся в алкогольной интоксикации в больничке, а мама верной женой сидела с ним рядом. Брат и сестра отправились спать, а мы остались с дядюшкой наедине. Чему я был тогда очень рад. Я тогда очень дядю любил. Гораздо больше, чем родителей. Он был классный. Прям с картиночки — все о таком мечтают. Часто играл с нами, — со мной, братом и сестрой, — чего родители никогда не делали. Рассказывал по вечерам сказки. Ездил с нами к морю, возил в парки. В общем, с ним было весело. Во всех наших забегах царила атмосфера «не говори родителям». Нельзя было говорить, что он меня где-то оставлял, а сам шёл с друзьями тусить. Нельзя было говорить, что у него под подушкой находился алкоголь, а на столе, в открытом доступе, белый порошок. Я его очень сильно любил. Дядя был для меня примером. Не таким, вечно злющий и «лживым», как мой отец. Я его охотно покрывал. И врал ради него беспрекословно. Тот вечер начался просто классно. За отца я не переживал — мне было на него плевать. То, что родителей не было дома, обеспечивало отсутствие скандалов. Никто не настаивал на том, чтобы я шёл спать, и я гулял на пляже, на заднем дворе, любуясь яркими звёздами. Мы с дядей устроили прикольную фотоссесию. Ходили по дому и фотографировались у каждого более или менее кажущегося нам для этой цели пригодной вещи. Дурачились. Как мне казалось. Я тогда не особо вникал в то, что прилично, а что уже сексуально. Дядя просил сфотографировать без рубашки? Ок. В пляжных плавках — почему же нет? Тепло. Луна. Пляж. Николь хотелось зажать уши руками. Слушать дальше невыносимо, но слушать приходится. Надо человека слушать, потому, что, когда гной выходит наружу, он перестаёт отравлять организм и воспаление спадает. Так начинается исцеление. — Я воспринимал всё происходящее, как игру. Ну, вроде как актёры — на камеру. А потом… потом всё случилось. Клянусь, я не хотел этого! Но отчего-то не мог сказать ни слова против, когда дядя… — она на миг стих, подбирая слова, — когда дядя начал… домогаться меня… |