Книга Мирное время, страница 11 – О. Куран

И, разумеется, все сразу же пошло не так.

В блокеникого не оказалось, на пятачке, свободном от хлама и коробок с запчастями, глянцево поблескивала лужа какой-то черной жижи. Из-за массивного ремонтного контейнера доносилась приглушенная ругань, грохот, словно кто-то бил кувалдой боевого робота, и отчетливое механическое жужжание.

Йеннер напрягла слух, но разобрала только «твою мать», «хренов металлолом» и «сука Ларри».

— Механик Вернер, вы здесь? — ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать грохот.

На секунду все стихло, а потом грохнуло снова, но только один раз.

— Я сейчас, — голос Вернера звучал сдавленно и глухо.

Йеннер пошла посмотреть.

Горе-механик обнаружился в объятьях типового ремонтного модуля — модуль был вскрыт, из его нутра вывалились подвижные, похожие на лианы манипуляторы, снизу между гусениц капало на пол той самой черной жижей. Вернер был перемазан ею с головы до ног, опутан манипуляторами и отчаянно дергал рукой, застрявшей в их переплетении.

Зрелище было абсолютно нелепым и немного возбуждающим.

Примерно так Вернер выглядел бы, если бы Йеннер связала его плетьми.

— Добрый день.

— Кому добрый, а кому не очень, — он последний раз дернулся — даже под ремонтным комбинезоном было видно, как напряглись мышцы спины и плеч — и расслабился. — Кто-то поставил эту хрень на хватательный режим. Поможете выбраться?

Йеннер подошла ближе:

— Не уверена. Думаю, мне лучше заняться поисками вашего резака. Все-таки угроза красного кода — это не шутки.

Вернеру пришлось неестественно вывернуться, чтобы посмотреть на нее:

— А вы мстительнее, чем я думал.

— Я не люблю, когда мне не оставляют выбора.

— Тогда могли бы и сами позвонить.

Импульс его обиды, который уловил симбионт, был почти… трогательным.

Йеннер все же подошла вплотную, принялась распутывать манипуляторы. Так близко она чувствовала тепло, исходящее от тела Вернера.

— Я уже говорила вам: нет. Вы зря надеетесь. Я не для вас.

— Потому что я не принц?

Он повернул к ней голову, и его глаза оказались прямо напротив — льдистые, обманчиво спокойные.

Симбионт пил его злость, как горячий красный поток, и хотел добавить к ней возбуждения.

— Нет. Потому что я ламианка.

— Меня это не напрягает, — Вернер фыркнул и кивнул на ее плети, — ни эти штуки на голове, ни такие же под юбкой.

— Конечно,не напрягает. Вы же не понимаете, что это такое.

Один из манипуляторов, наконец, поддался, и Йеннер отвела его в сторону. Вернер смог вытащить руку и выпрямился.

Так близко разница в росте ощущалась особенно отчетливо.

Йеннер представляла как дотронется — с силой проведет ладонями по грудным мышцам, по плечам.

Это не было тело механика, это было тело бойца. Человека, привыкшего к своей силе, к способности справиться с любой ситуацией.

Так сладко было бы показать ему, насколько он ошибается. Дать ему почувствовать свою беспомощность, уязвимость, просмаковать ее — каждый оттенок чувства.

Разбить его наглость как зеркало, искупаться в осколках.

Это было бы так здорово — вызвать его дрожь, заставить его закричать. Выпить его чувства и стоны.

Боль, удовольствие — все, на что он был способен.

Иногда Йеннер тошнило от самой себя.

Вернер такого не заслуживал, и он, в общем-то, ей нравился — нравился именно таким: наглым, самодовольным, и абсолютно уверенным, что она не способна причинить ему вреда.