Книга Спящее пламя Ферверна, страница 47 – Марина Эльденберт

Вот только стоило мне совершить пару прыжков, как в меня вонзился знакомый огненный взгляд. Этот взгляд из разряда тех, что не столько замечаешь, сколько чувствуешь. Потому что он оценивающе скользит по коже, по изгибам фигуры, словно самая откровенная ласка. Есть мужчины, которые умеют так пялиться. Они овладели этим искусством в совершенстве, видимо, в ущерб чувству такта. Мне не нужно было даже смотреть в ту сторону, но я все-таки развернулась и, разумеется, увидела Вэйда Гранхарсена.

Он развалился на втором ряду и рассматривал меня так, как будто я тут каталась исключительно для него. Только для него, и ни для кого больше. Этот мужчина вообще понимает слово «Нет»⁈ Вопрос риторический!

Как ни странно, именно злость на Вэйда разогрела мою кровь до немыслимой температуры. Я каталась и прыгала так, как, кажется, никогда раньше. Тройной, четверной, вращения — я исполняла безукоризненно, и, когда Санна наконец махнула рукой, подзывая меня, я просто горела. Буквально. Не исключено, что сейчас во мне проснулось пламя, которому могло позавидовать не желающее пробуждаться черное.

Почему я не могла быть просто ледяной, как когда-то отец? Нет, серьезно. Никаких проблем не было бы, и мне не пришлось бы становиться невестой Роа, и…

— Ятта, ты снова поругалась с Роа?

— Я опять ужасно катаюсь?

Если бы Санна сказала так, это была бы ложь. И я, и она прекрасно это понимали, поэтому я совершенно не удивилась, когда тренер произнесла:

— Не напрашивайся на комплимент. Ты отлично каталась. Просто мне надо понимать, почему ты на эмоциях.

— Если эмоции не мешают, это неважно.

«Неважно» продолжало пялиться на меня. Точнее, теперь уже на нас. Я мысленно показала Гранхарсену неприличный жест.

— Злость как топливо хороша в моменте. Но она может вытащить из тебя эмоции, которые пригодятся на соревнованиях.

— Хм.

— Хм? — уточнила Санна.

Я пожала плечами.

— Хорошо. Не хочешь говорить — продолжаем. Но держи в уме то, что я сказала.

— Ага.

То ли от того, что я как следует разогрелась, то ли от того, что сделала перерыв, на льду мне снова стало холодно.

«Держи в уме то, что я сказала».

Как, простите, держать это в уме, когда Гранхарсен продолжает лапать меня взглядом? Можно, конечно, было подъехать в сектор, где он сидит, попросить его уйти, но если что-то и казалось мне совершенно лишним — так это очередной разговор с ним. Во-первых, я уже приблизительно представляла, что он скажет: я здесь не одна катаюсь, и он имеет право тут находиться, а во-вторых… во-вторых я не была уверена, что рядом с ним могу сохранять трезвый рассудок и дальше. Сложно смотреть в глаза своему наваждению и не делать глупости.

Поэтому сейчас я снова вернулась к прыжкам и вращениям, мне казалось, что во время прогона с меня стряхиваются его взгляды,рассыпаются ледяной крошкой от удара об лед, и становится легче. Может, в отношении Гранхарсена и становилось лучше, а вот дышать становилось все сложнее и сложнее. Сознание напоминало воздушный шарик, такое же пустое и такое же летящее.

Поэтому когда после очередной серии прыжков я остановилась, чтобы подышать, перед глазами потемнело. Я рухнула на лед, и стало еще холоднее. Темнее. Последнее, что я более-менее отчетливо увидела — это лицо с какой-то радости оказавшегося рядом со мной Гранхарсена. Он наклонялся ко мне, звал по имени, но все это стерла окончательно поглотившая меня темнота.