Книга Дочь звёздного палача, страница 49 – Элис Нокс

Интенсивностьв его взгляде заставила дыхание перехватить.

— Думал, ты не танцуешь, — попыталась я разрядить напряжение.

— Не танцую, — он посмотрел на меня сверху вниз, и в глазах плясали отблески света. — Но когда какой-то ублюдок лапает то, что… — он осёкся.

— Что? — выдохнула я.

Молчание. Музыка сменилась на что-то более медленное, чувственное. Толпа вокруг притихла, пары прижались друг к другу.

— Ладно, — Орион протянул руку. — Одну песню. Только одну.

Я посмотрела на его ладонь. Сильную. Шрамированную. Дрожащую едва заметно.

Взяла её.

Он притянул меня к себе — резко, почти грубо. Одна рука легла на талию, пальцы впились в ткань рубашки с силой, что граничила с болезненной. Другая сжала мои пальцы так крепко, что косточки хрустнули.

Слишком близко. Слишком интимно для того, что мы называли "союзниками".

Его тело было твёрдым как камень — не просто мускулистым, а буквально плотным, нечеловечески плотным. Я чувствовала каждую линию его торса через тонкую ткань — жёсткие плиты мышц живота, широкую грудь, бьющееся сердце, которое стучало гораздо быстрее, чем должно было у существа с его контролем.

— Я думала, ты не умеешь, — прошептала я, когда мы начали двигаться.

— Я много чего умею, — его губы коснулись края моего уха, голос был низким рычанием, которое вибрировало прямо в кости. — Просто предпочитаю не демонстрировать.

Дыхание обожгло кожу шеи — горячее, слишком горячее. Не человеческая температура. Божественный жар, что исходил от него волнами, окутывал, проникал под одежду, заставлял кожу покрываться мурашками от контраста с прохладным воздухом клуба.

Он вёл уверенно, безжалостно. Каждое движение было точным — бедро толкало моё, задавая направление. Рука на талии скользнула ниже, пальцы легли на изгиб поясницы, почти на верхнюю часть ягодиц — не непристойно, но на самой грани приличия.

Я почувствовала это прикосновение всем телом — электрический разряд пробежал по позвоночнику, заставил бёдра непроизвольно прижаться ближе.

Ошибка.

Потому что теперь я чувствовала ВСЁ. Каждый дюйм его тела прижат к моему. Твёрдые бёдра двигались в такт музыке, задавая ритм, который был слишком чувственным, слишком откровенным. Грудь расширялась с каждым вдохом, прижимаясь к моей спине, когда он развернул меня.

— Где ты научился тактанцевать? — мой голос дрожал.

Он прижался ближе сзади, подбородок опустился на моё плечо, губы оказались у самого уха. Одна рука легла на живот — плоско, собственнически, пальцы растопырены так, что мизинец касался нижнего части лобка через ткань, а большой — верхнего края груди.

— Давно, — выдох обжёг шею, заставил меня невольно запрокинуть голову назад, прижаться затылком к его плечу. — До войны. Когда боги посещали смертные празднества. Танец был… другим тогда. Более честным.

Рука на животе скользнула выше — медленно, дразняще медленно. Пальцы проникли под край рубашки, коснулись голой кожи.

Я задрожала. Всем телом.

Прикосновение обожгло — буквально. Его ладонь была горячей как раскалённый металл, но не обжигающей. Приятно горячей. Пальцы были шершавыми от мозолей, грубыми, и это ощущение грубой кожи на моём нежном животе заставило что-то глубоко внутри сжаться в сладкой судороге.

— Холодно? — спросил он, и я почувствовала движение губ у самого уха. Почти поцелуй. Почти укус.